1961. В августе его познакомят с Ахматовой...
Страница воспоминаний Е.Рейна
из книги В.П.Полухиной "Бродский глазами современников". Книга первая.
Источник: http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1067
Из интервью с Б.Гребенщиковым:
— Вам нравится рэп?
— Как явление это — колоссальный шаг вперед для поэзии. Мне кажется, сложность ритмов рэпа мог бы оценить только Бродский. Он тоже любит всякие замысловатые закрутки. Думаю, Бродский написал бы отличный еврейский интеллектуальный рэп. Это было бы настоящее...
— А ДеЦЛ?
— Думаю, ему неплохо было бы чуть-чуть ознакомиться с существующими в языке словами. У него ужасающе узкий круг тем… «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Я думаю, Бродский гораздо ближе к рэпу, чем ДеЦЛ.
Источник: http://2003.novayagazeta.ru/nomer/2003/37n/n37n-s30.shtml
Григорий КРУЖКОВ
СХОДСТВО ЗАЗУБРИН: "Строфы" Бродского и "Строки" Шелли
Испокон веков поэты не считали зазорным писать по канве чужих стихов. В определенном смысле, это весьма эффективный метод: не надо заново генерировать стиховую волну, а всю сбереженную энергию можно потратить на образы и нюансы - и на то, чтобы оторваться от своего образца. Катулла вдохновляли строфы Сафо, Пушкина - Парни, Гораций и, между прочим, Вордсворт ("Вновь я посетил…"). "Зараженный нормальным классицизмом" Бродский плотно примкнул к этой традиции. Он писал по канве самых разных поэтов, начиная от Кантемира и Державина и кончая Оденом ("Элегия на смерть Элиота"). Мы разберем еще один пример такого рода: с одной стороны, достаточно очевидный, но осложненный дополнительным фактором влияния.
Стихотворение И. Бродского "Строфы" (1968) и стихотворение Шелли "Строки"9 в переводе Б. Пастернака (1944) имеют много общего, начиная с идентичного размера (двустопный анапест) и формы строфы. Совпадает и тема стихотворений - печальная метафизика любви и разлуки. У Бродского это сформулировано так:
Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
У Пастернака с Шелли:
Как непрочны созвучья
И пыланье лампад,
Так в сердцах не живучи
Единенье и лад.
Рознь любивших бездонна... и т. д.
Чрезвычайно близка лексика, ключевые слова, что видно уже по приведенному примеру: "единенье" и "рознь" у Пастернака, "единенье" и "разрыв" у Бродского. Или далее: "звон валов похоронный" (Пастернак), "так скорбим, но хороним" (Бродский).
Впрочем, есть вещь поважнее, чем близость слов, - сходство интонации. Пытаясь определить, на чем держится это сходство, обращаешь внимание на настойчиво повторяемые отрицания Бродского и характерные сравнительные обороты:
Тем верней расстаемся... (II, 5)
Чем тесней единенье... (IV, 1)
Расставанье заметней... (X, 7)
Мне кажется, что они идут от Пастернака, от его замыкающих первую и последнюю строфу двустиший:
Верность слову минутней
Наших клятв наобум. (7-8)
Ты проснешься бездомней
Голых нив в ноябре. (31-32)
(Заметим, что в английском стихотворении нет этих сравнительных оборотов, да и размер другой: тонический с чередующимися двух- и трехударными строками. Так что сопоставление идет не с самим Шелли, а именно с Пастернаком, вдохновленного стихами Шелли.)
Сквозной образ, проходящий у Бродского от третьей строфы к пятой - разбитый сосуд - несомненно, восходит к первой строке Пастернака: "Разобьется лампада" (в оригинале у Шелли: "When the lamp is shattered"). А далее разбивается еще и лютня:
Расколовшейся лютни
Кратковременен шум. (7-8)
В "Строфах"Бродского вместо лампады и лютни является сосуд для вина:
Не вина, а оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?
Сумма всего сказанного позволяет указать на "Строки" Шелли в переводе Пастернака как на безусловный источник "Строф" Бродского. Или, если угодно, о вариациях Бродского на лирическую тему Шелли/Пастернака. Можно с полным основанием сказать, что стихи Бродского вдохновлены переводом Пастернаком так же, как сам этот перевод Пастернака были вдохновлен английскими стихами Шелли.
(Для корректности можно задать вопрос: читал ли Бродский перевод Пастернака и в каком издании? Ответ прост. Книга избранных переводов Пастернака "Звездное небо" была литературной сенсацией 1966 года, и невероятно, чтобы Бродский, активно занимавшийся в это время стихотворным переводом, мог ее проглядеть. "Строфы" Бродского, напомню, написаны в 1968 году.)
Пропорция: "Строфы" Бродского относятся к "Строкам" Пастернака, как "Строки" Пастернака относятся к "Lines" Шелли, -
"Строфы" Бродского = "Строки" Пастернака
"Строки" Пастернака "Lines" by Shelley
- годится, как первое приближение. Парадоксальность данного случая в том, что у Бродского есть второй источник влияния, не менее мощный, чем первый. Если от Пастернака в "Строфах" - размер и интонация, то обнаженная метафизика чувства, резкость и жесткость - от Джона Донна, которого Бродский в то время изучал и переводил. Я имею в виду знаменитые донновские "стихи на разлуку" (валедикции). Возьмем самое начало "Строф" Бродского:
На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
Лишь прообраз иной.
Несмотря на граммофон, узнается любимая мысль Донна: "разлука с любимой - репетиция (или имитация) смерти, то есть, вечной разлуки". Например:
But since that I
Must die at last, 'tis best
To use my self in jest
Thus by feigned death to die10.
(Но так как я обречен умереть, то нужно заранее
приучать себя к смерти, умирая понарошку.)
Во всех прощальных стихах Донна - запрещение вздыхать, рыдать и плакать, что отраженно уже в названиях: "Valediction: forbidden mourning" (запрет на любые проявления скорби), "Valediction: on Weeping"(запрет лить слезы), и так далее. Сравните в первом из этих стихотворений:
So let us melt, and make no noise
(Исчезнем, не проронив ни звука) -
c зачином "Строф" Бродского: "На прощанье - ни звука". Эта строка вновь повторяется в последней строфе:
И, чтоб гончим не выдал
- ни моим, ни твоим
адрес мой - храпоидол
или твой - херувим,
на прощанье - ни звука...
Здесь "храпоидол" и "херувим" - сонные двойники мужчины и женщины, которые могут проговориться, когда сами влюбленные спят. Запрет Бродского в точности повторяет важнейшую заповедь Донна, для которого любовь всегда окружена шпионством и враждой; он наказывает любимой не выдать их даже во сне:
…любви не выдай
Ни вздохом, ни хулой, ни похвалой
Уехавшему. Горе в сердце скрой.
Не напугай спросонья няню криком:
"О, няня! мне приснилось…" и т. д.11
Он утверждает:
Кощунством было б - напоказ
Святыню выставлять профанам12.
Итак, я вижу в "Строфах" три донновских мотива: 1) готовность к разлуке, как к смерти; 2) тайна любви, недоступная профанам и шпионам; и 3) неоплатонический мотив неразделимости влюбленных. Отсюда, например, знаменитая метафора Донна о золотой проволоке, истончающейся при вытяжке, но не рвущейся ("Прощание, запрещающем печаль"). У Бродского это - "одаренность осколка /Жизнь сосуда вести".
Мы рассмотрели, в общем-то, типичный для поэта случай писания стихов на готовый мотив - поэтических вариаций, отталкивающихся от заданной темы. В данном случае мне кажется интересной некоторая неожиданность имен. Джон Донн, как заочный собеседник Бродского, общепринятая фигура. Романтик Перси Биши Шелли появляется в этом плане впервые. Впрочем, и сам Бродский, по мнению многих, один из последних романтиков в европейской поэзии; он мог бы подписаться под заявлением Шелли о том, что "поэты - непризнанные законодатели мира". С оговорками, но мог бы. Что касается отношения Бродского к Пастернаку, то оно было сложным и противоречивым. Тем показательнее случай столь близкого их "со-творчества".
Источник: http://www.stosvet.net/union/Kruzhkov/index_print.html
| Ранее |
| ООО "Интерсоциоинформ" |
|
