Коллекция фотографий Иосифа Бродского

Понятие инфинитивного письма (ИП) было введено мной в ряде работ, в одной из которых его семантические инварианты были применены при целостном разборе отдельного стихотворения («Раскованного голоса» Пастернака)[1] - наряду с другими инструментами, в частности, инвариантными мотивами поэтического мира автора. Настоящий разбор нацелен исключительно на инфинитивные инварианты, тем более что выбранный текст являет своего рода квинтэссенцию ИП.

«Леиклос» - 2-е стихотворение цикла «Литовский дивертисмент» (1971), посвященного Томасу Венцлова:

В новейшей истории ИП «Леиклос» послужило связующим звеном между двумя влиятельными его образцами: (2) «Устроиться на автобазу...» Гандлевского (1985) и (3) «Грешить бесстыдно, непробудно...» Блока (1914).[3] Перекличку Гандлевского с Блоком отметил уже Безродный (1996), но Лекманов (2000) показал, что «Устроиться...» восходит к Блоку не прямо, а через «Леиклос» Бродского. Он обратил внимание на ироническое «еврейское» обращение Бродским русской патриотической темы Блока (и сказово-российскую иронию Гандлевского по этому поводу), а также на ряд общих мотивов: тошнотворность жизни (икание, блевание, рыгаловку); небрежение матерью; церковную тему (у Блока и Бродского); перину (у них же); конструкцию а не(т)... (у Бродского и Гандлевского).

Цепь перекличек не оборвалась на стихотворении Гандлевского; ср. примеры из Стратановского (5, 6), Рыжего (7) и Серебряника (8), где видны прямые отсылки к Блоку (5), Бродскому (6, 8), Блоку и Гандлевскому (7). Кстати, укажу на один важный признак, разделяющий стихи всей этой группы непосредственно связанных текстов. Стихотворение Городецкого (4) описывает целый жизненный (и посмертный) цикл существования человека (святого), Блок же использует другой вариант виртуального сценария - один день в жизни типового россиянина. У Гандлевского это и вся жизнь, и один конкретный день, а у Бродского опять, как у Городецкого, целый жизненный цикл. Рыжий (7) ближе к Бродскому, Стратановский в одном стихотворении (5) смазывает картину, а в другом дает абрис целой жизни:

О «Литовском дивертисменте» есть статья адресата цикла - Венцлова 1984, с подробностями о первом приезде Бродского в Вильнюс (весна 1971 г.); эти и другие релевантные биографические данные собраны в Лосев 2004. Оказывается, Леиклос, название улицы, где остановился Бродский, значит по-литовски «Литейная», что создавало перекличку с питерским Литейным проспектом, накладывая родной город на Вильнюс. Костел св. Екатерины с двумя башнями (двуглавым он назван для согласования с «царской» темой) был действительно рядом, как и бывшее еврейское гетто, с домами желтого цвета (символического цвета еврейства); кстати, ставшее международным итальянское слово ghetto тоже значит «литейное», по аналогичному соседству еврейского гетто в Венеции. Еще одно наложение своего на чужое состояло в том, что Вильнюс был одним из мест проживания и коммерческой деятельности деда Бродского по матери, родившегося около 1870 г., а Галиция/Волынь, с городом Броды, это исходное место происхождения всех на свете Бродских (Брауде, Бройде и т. д.) Кроме того, Броды, с их рыжим (как Бродский) еврейским населением,—неназванное место действия любимой книги Бродского—романа «Марш Радецкого» (1932; рус. пер. 1939) австрийского еврейского писателя Иозефа Рота, родившегося в Бродах. Добавлю, что центральным мотивом романа является ориентация автобиографичного героя, Карла-Йозефа (нееврея), погибающего около Брод в начале Первой Мировой войны, на своего великого деда Йозефа, героя битвы при Сольферино (1859), где он закрывает собой молодого императора Франца-Иосифа (Карл-Йозеф, Йозеф, Франц-Иосиф – этот ономастический ряд не мог не заинтересовать Бродского). Альтернатива ухода из армии и с императорской службы (ср. пасть за... царя..., а нет...) все время обсуждается в романе, в том числе другом героя, военным врачом-евреем, но никем не осуществляется; оба гибнут.

Продолжая в том же духе, можно задаться вопросом, имелась ли в виду какая-то конкретная, а не только блоковская, и, возможно, тоже интертекстуальная перина, или это просто вильнюсский неореализм. Наведенный лорнет отдает Онегиным, а как относится к делу, неясно, разве что в самом общем смысле еврейского чувства социальной неполноценности. Вздохи о желанных барышнях-нееврейках («шиксах»)—общее место галутной психологии. Их польскость мотивирована многочисленностью польского населения старого Вильно и, возможно, отражает никак иначе в стихотворении не прописанное присутствие в Вильнюсе польского поэта Виктора Ворошильского, для встречи с которым Венцлова и вызвал Бродского из Питера. Накрышись с головой—по-видимому, подразумевае отроческое половое возбуждение под одеялом, скорее всего, с мастурбацией; не исключен и оксюморонный намек на еврейский обычай покрытия головы талесом во время молитвы. Дождаться Первой Мировой—игривый анахронизм в стиле Зощенко, ср.:

И пасть... за Веру... а нет - ... так...—типичная для Бродского озорная отсылка к расхожему юмору, в данном случае, анекдоту про советского еврея, который, уходя в бой, просит, если погибнет, считать его коммунистом; его спрашивают: «А если нет?»—«Ну нет, так нет!». Блюя в Атлантику от качки—Лекманов видит здесь отзвук известной в СССР комической короткометражки Чаплина, но не исключена и опора на Маяковского, ср.:

А вся финальная конструкция в целом, на едином дыхании укладывающая темпорально сгущенную серию вздыхать—дождаться—пасть—перебраться в рамки одного предложения, напоминает хрестоматийный пассаж из А. К. Толстого:

Остаются открытыми вопросы о конкретных интертекстуальных, а возможно, и интермедиальных (кино?) источниках ряда других готовых образов - толкания тележки по улицам гетто, падения в Галиции за веру и т. п.

Отдавая должное подобным комментаторским поискам и находкам в статье об «Устроиться...» (Жолковский 2002), я подчеркнул, что структуру и интертекстуальность стихотворений типа (1)-(3) следует констатировать не только на уровне непосредственных перекличек, но прежде всего, путем соотнесения со всем обширным корпусом ИП, принадлежность к которому заявлена их вызывающей инфинитивностью. Там же я сформулировал семантический ореол ИП - как «медитацию о виртуальном инобытии субъекта» - и наметил его типовые манифестации. «Леиклос» являет на редкость представительный сгусток инфинитивных мотивов. Его единым стержнем служит еврейская тема диаспорического поиска/подрыва/утверждения собственной идентичности, а одним из важных импульсов—характерный альтернативизм поэтической мифологии Бродского (см. Жолковский 1994). В сочетании с обстоятельствами и коннотациями вильнюсской поездки эти установки и определяют тот специфический поворот инфинитивной сюжетики, которым определяется практически весь строй стихотворения.

Я попытаюсь представить инвариантную арматуру стихотворения путем демонстрации основных использованных в нем мотивов ИП. Я свел их в 7 групп (см. Приложения), довольно крупных и потому не вполне однородных. Эти серии примеров не следуют строго за рассматриваемым текстом и не претендуют на роль его непосредственных подтекстов.Выделены в них инфинитивы и слова, прямо называющие свои тематические рубрики или их более конкретные манифестации. Внутри рубрик примеры расположены в порядке дат рождения авторов.

I группа, «Жизненный цикл, родиться, быть иным», объединяет основные, конститутивные мотивы ИП как «медитации об инобытии», включая и мотив, задаваемый заглавным глаголом стихотворения Бродского. Дмитриев (9), Жуковский (10), Шершеневич (15), Седакова (18), Серебряник (19) дают обобщенный абрис condition humaine и жизненного цикла человека вообще, схематически прослеживая его путь от рождения до смерти, ср.:

Лившиц (12), Нарбут (13), Цветаева (14), Шершеневич (15), Кушнер (17) воображают рождение и жизнь в облике человека иного типа—помещика, среднего обывателя, западного миллионера, старой барыни:

Мережковский (11), Багрицкий (16), Седакова (18) видят жизненную траекторию человека соответственно в виде тучки, разных представителей животного мира, бабочки (а то и Кощея).

В «Леиклос...» Бродский проецирует себя в некую прошлую, хотя и родственную - еврейскую, дедовскую, а затем и эмигрантскую - ипостась. Тему проекции в иное время, отчасти намеченную примером из Цветаевой, мы еще рассмотрим в VII разделе, тему эмиграции—вoII и IV.

II группа, «Перемещение, переезд, метаморфоза», развивает потенциал, заложенный в размышлениях о виртуальном, ином жизненном модусе, реализуя его (а) в виде серии перемещений, часто с помощью транспортного средства, в иное, чужое место, иногда блещущее экзотическим собственным именем, но становящееся своим, родным; (б) с помощью метаморфоз, превращений в кого-то или что-то иное.

Фет (20), Щербина (21), Кузмин (22), Шенгели (28, 29), Дон-Аминадо (30), Луговской (31), Кушнер (32, 34), Ахмадулина (35) дают примеры реальных или виртуальных перемещений на ладье, корабле, корвете, трамвае, поезде, самолете, ракете или еще как-то в жизнь иную, к далеким берегам, в Элладу, Колхиду, родину Гольдони (Италию), Еникале (Крым), Чили, Пернамбуко, Новый Свет, Млечный путь, Грузию, Лувр, Нью-Йорк, за пределы города, страны, материка, земного шара; ср:

Иногда, впрочем, маршрут ведет туда и обратно, ср. возвращение в родимую гавань у Шенгели (мотив, связанный с VIгруппой—«Родина, мать, дом»):

В «Леиклос...» мысленный переброс на сто лет назад, в личность еврея из гетто дополняется теперь маршрутом вильнюсское гетто—Галиция—Атлантика—Новый Свет и последовательностью тележка—пароход (подразумеваемый качкой). Глагол перебраться был уже у Дмитриева (9), но с несколько иным значением, и есть у Рейна в том же значении, что у Бродского, только переезд намечается в загробное прошлое:

Подтип (б) представлен примерами из Городецкого (23), Черного (24, 25), Г. Иванова (27), Вагинова (26), Кушнера (33), воображающих метаморфозы в березку, рысь, снежный ком, корову (в двух случаях подразумевается идея метемпсихоза), статую, дерево, фонтан, волну, сирену, слепого, предателя, камень, волка, жабу, пчелу. Ср. например,

Сравнительно скромная метаморфоза—смена прически и одежды у Ахмадулиной:

Это отчасти сродни переделке пейсов в бачки, знаменующей, впрочем, более радикальную смену места проживания и идентичности (опять-таки пристраиваемой к первому виртуальному шагу – автопроекции в гетто 1870-х гг.).

III группа, «Умереть, воскреснуть, типы смерти», развивает потенциал I группы, фокусируясь на моменте смерти и ее виртуализации—приятии, вплоть до желания/согласия (на некоторых условиях) умереть, а то и преодолении, отмене, вплоть до воскресения и перевоплощения. У Григорьева (37), Аксакова (38), Бальмонта (40), Ахматовой (43), Одоевцевой (44), Окуджавы (47), Горбовского (48), Аронова (49) приемлемость смерти мотивируется: тяжестью страданий; отчужденностью от жизни и людей, или, напротив, идеальностью любовного союза в совместной жизни и смерти, ср.:

стоическим фатализмом; итоговой благодарностью судьбе, жизни, родным местам; прощальной оглядкой на мир, за окно; осмыслением жизни и смерти как ниспосланных испытаний.

Последнее, т. е. упование на высшие силы и ценности, близко к иному типу приятия смерти—надежде на тот или иной - рациональный, а чаще мистический - модус посмертного существования. Так, в строках Фофанова

очевидно лермонтовское намерение уснуть, но в то же время остаться каким-то образом причастным к жизни, растворенным в мире и даже возрождающимся в нем; а у Одоевцевой (44), напротив, налицо готовность погибнуть вместе с миром. В других случаях посмертные планы могут мотивироваться сознанием достойно прожитой жизни и расчетом на память народную[5], например, у Григорьева:

или – у Цертелева (39), Цветаевой (45), Горбовского, Кушнера (50) – упованием на покой небытия; верой в бессмертие творчества; жертвенной готовностью погибнуть за великую идею; трактовкой смерти как загробного паломничества в мир высших ценностей и присоединение к сонму великих имен (ср. то же у Рейна в (36)).

В двух случаях смерть дается с оригинально отчужденной точки зрения: у Бунина в «Без меня» (1916), где смерть окончательна, а способность смотреть передана оставшемуся пустому миру (особенно парадоксально употребление глагола манить):

и у Бродского в «Темзе в Челси» (1974), где смерть примеривается и отклоняется в порядке ошибочного альтернативисткого впадания в чужую, как оказывается, судьбу:

В «Леиклос» этот альтернативизм доведен до иронического перебора возможных вариантов жизни/смерти, что подводит нас к следующему разделу.

IV группа, «Альтернатива, или, лучше, а нет...», впрямую ставит вопрос о выборе модуса жизни и смерти, свободном пересмотре судьбы - вопрос, имплицитно заданный уже самой виртуальностью ИП, а в «Леиклос» еще и условной модальностью (единственного в стихотворении) начального бы. Характерные обороты—или, иль, лучше (бы), слаще, а (если) нет... Четкая мета-постановка этого вопроса есть в уже приводившихся строках Стратановского: (6) Смертных стратегий/ Социально приемлемых/ выбор не так уж велик, а в данном разделе—у Кушнера (65) и еще раньше у Северянина:

Открывает IVгруппу примеров уникальное в ней стихотворение Мея «Сосна» (1845) - мысленно проецируя себя в сосну, поэт переживает вместе с ней отсутствие свободы выбора:

У Северянина (56) и Арабова (67), проблематика выбора прямо возводится к ее шекспировскому источнику[6], но решение оба раза принимается недвусмысленно позитивное. Более или менее равновероятные исходы, иногда с перевесом в пользу жизни, рассматриваются Г. Ивановым (61) и Стратановским (66):

Нередок и выбор в пользу смерти, небытия (ср. IIгруппу) - у Ефименко (58), отказывающейся даже и от вокресения, если оно, вопреки ее выбору, будет бесплотным, у Слуцкого (62) и, с провокационным цинизмом, у Ходасевича:

Кузмин эстетизирует выбор не между жизнью и смертью, а между разными сценариями смерти:

Тот же мотив и тоже на античном материале—в стихотворении Кушнера (65).

Ряд авторов занят, напротив, выбором приемлемой жизненной стратегии, сосредотачиваясь в основном на этических, в частности, творческих, вопросах: Ахматова - с интересным использованием серии альтернативных метаморфоз:

Петровский - с упором на мотив родины (59), Окуджава, наоборот, со вкусом к перемещению:

Евтушенко (64) и Кушнер демонстрируют сознательный мета-подход к жизни и смерти, ср.:

Среди такого веера возможностей находит себе место и финальный выбор, а вернее, ироническая финальная неопределенность в «Леиклос», вполне в духе общего альтернативизма Бродского, причем условное воскресение (после рокового пасть) совмещено с мотивом заграничного путешествия и эмиграции, ср. пример из Окуджавы (63).[7]Это совмещение опирается на духовные и загробные коннотации выражения Новый Свет, актуализирующиеся в контексте конфессиональных мотивов стихотворения и на фоне известного представления об Америке как «том свете».[8]

Vгруппа, «Глядеть, глазеть, вуаеризм»,—один из постоянных компонентов инфинитивной медитации об инобытии. Часто он предшествует перемещению или метаморфозе (IIгруппа), но способен и целиком брать на себя задачу транспозиции в иное, самоотождествления с ним, а также примирения со смертью, ср.

Глаголы смотрения - почти обязательная принадлежность ИП. Характерны в этом отношении два текста Брюсова (69, 70), в которых смотрение совмещено с перемещением в пространстве и во времени и с экзотической ономастикой, ср.:

Примеры из Андреевского (68) и Шенгели (71) интересны употреблением глагола глазеть,

у второго—в духе и возможно, под влиянием мандельштамовского «Еще далеко мне до патриарха...» (1931), с его У всех лотков облизываю губы...:

У Бродского отчужденное глазение на конфессионально чуждый, но притягательный храм, тем более в контексте бесспорно позитивного сада, искусно предвещает следующее затем тяготение к польским шиксам, и все это вместе—финальные перемещение и метаморфозу путем исхода из Старого света и еврейства.

VI группа, «Мать, детство, родина», представляет собой контрастное ответвление центральной для ИП устремленности к иному и реализующего ее перемещения в другие края. Правда, у Блока в «Грешить...» матери нет - в отличие от соответствующих стихов Бродского и Гандлевского,[9] но зато все венчается безоговорчным приятием России. Проблематика тяготения к «родному» (матери, детству, родине, родной вере) и возвращения к нему в противовес предпочтению чужого, уходу, отъезду и т. п. постоянно дебатируется в ИП.

Фомин (72), Нарбут (77), Эрдман (82) предлагают простой романтико-революционно-бродяжнический рецепт ухода от материнского очага в иную жизнь, ср.:

Лившиц (75) и Эренбург, напротив, эмоционально тянутся назад, в детство, к матери, ср.:

Городецкий (73) и Клюев (74) разрабатывают ту же тему в мистико-архаичном духе, с элементами метемпсихоза, причем Городецкий совмещает тему возврата в нерожденность с неким эдиповским воссоединением с еще не беременной им матерью:

У Исаковского (81) реминисцентный возврат в детство совмещен с устремленностью к иному, которая, однако, задним числом признается чисто детской и нереализуемой. Юрин (83) примиряет сиротскую лишенность матери с усыновлением Родиной (в отличие от четкого противопоставления матери и малой, деревенской родины—большой, общесоветской, например, у Фомина (72)):

Сам Бродский, в ранней поэме «Шествие» (1961) от имени князя Мышкина, колеблется между приездом на родину и отъездом:

Пример из Олеси Николаевой (86) примечателен мотивом стыда за родителей (ср. еще стыд у Нарбута (77)). Стихотворение Северянина (76) пронизано духом любви к России, усиленным эмигрантской ностальгией, которую Набоков (80), напротив, отрицает, настаивая на чисто персоналистском поиске собственной идентичности путем наложения на детство узора последующей жизни (что интересно предвещает экспериментально-медитативный дискурс «Леиклос»):

Особняком стоит стихотворение Шкапской (78), написанное с точки зрения не сына, а матери (женский модус жизни как еще один тип «иного»—целая ветвь ИП, здесь оставляемая в стороне).

Самым интересным с точки зрения «Леиклос» представляется пример из Твардовского:

Обращают внимание мотивы: выбора, предпочтения (по заказу, милей); альтернативного рождения, включая характерное, но преодолеваемое А нет...; географического разнообразия, с перебором топонимов (но всегда в пределах России!); семьи и родины, с повторами глагола родиться (бы), но окончательным выбором все-таки в пользу исходного места рождения.

Бродский в «Леиклос» иронически вводит смерть за веру-царя-отечество, но в финал выносит все-таки уход из гетто и всей империи в целом, начавшийся со стыда за мать и вздохов по полькам.

VII группа, «Cто лет, века, эпохи», связана с переброской, в частности, путем бессмертия, в иное время, а сам числовой мотив – с предрасположенностью ИП к однородным перечислениям и потому к счету[10], притягивающему магические и круглые числа. Ср. у Саши Черного:

Пастернак (89), Шубин (90), Майоров (91) и Седакова (92) по-разному устремляют скачок в будущее, иногда ретроспективное, уже сбывшееся; ср.:

Ахматова, напротив, проецирует себя в прошлое, но тоже с очевидной ретроспективностью:

Чистого ухода в прошлое, без взгляда из будущего, нет и у Бродского в «Леиклос».

Как видим, поэтический сюжет Бродского, исходной мотивацией которого можно считать некий личный поворот еврейской темы, действительно выстроен из готовых блоков, входящих в стандартный инфинитивный набор. Подобное оперирование интертекстуальным запасом не должно удивлять—оно аналогично работе прозаиков с повествовательными мотивами и поэтов с семантическими ореолами метров. В данном случае опора на готовое дополнительно обоснована общим ироническим и металитературным тоном стихотворения, в котором все происходит к примеру.

Задачей статьи было не просто дать интертекстуальный комментарий к стихотворению, а выявить и по возможности инвентаризовать мотивный репертуар ИП, образующего ту дискретную нотную систему, в которой написано стихотворение, ту клавиатуру, на которой оно сыграно, тот язык, код, langue, набор эмических единиц, в терминах которого сформировано и передано сообщение. Параллельные фрагменты были продемонстрированы не в качестве кандидатов в подтексты, а с тем чтобы очертить широкое поле потенциальных решений и увидеть, какой именно маршрут прокладывается поэтом через это поле - что выбирается, а что отбрасывается, и задаться дальнейшими вопросами о причинах такого выбора.

Эти возможности в статье далеко не исчерпаны. Так, возвращаясь к перине, можно было бы обратить внимание на ее утреннюю (а не вечернюю, как у Блока) приуроченность и вообще на отсутствие в «Леиклос» частого в ИП мотива «засыпания», замыкающего дневной, а символически и жизненный цикл (ср. Уснуть щекою на руле в последнем четверостишии у Гандлевского и И на перины пуховые/ В тяжелом завалиться сне в аналогичном месте у Блока), что естественно соотносится с общим позитивным, «выживательским» духом стихотворения, кончающегося не смертью, а альтернативным продолжением жизни. Детальный анализ многих других подобных решений, определяющих специфическую физиогномику данного текста, - особая задача.

За бортом анализа остались также формальные аспекты структуры, тоже допускающие формулировку в терминах грамматических инвариантов ИП. Так, «Леиклос» написано в стилистике частого в ИП, но не обязательного, синтаксического турдефорса: весь текст - одно предложение, и точка стоит лишь в самом конце. На 16 строк приходится 11 инфинитивов, что очень много как по абсолютному, так и по относительному счетух очень много как в абсолютномЮ так и относительном самом конце.. Однако оркестрован этот турдефорс скорее скромно. Инфинитивы соединены исключительно сочинительными связями - не подчинены друг другу. Правда, в финале достигается (в соответствии с одним из принципов композиционного нарастания) гипотактический уровень сложности, но он дан лишь намеком - смазан разговорной эллиптичностью выражения а нет, так... (скрывающего подчинительную конструкцию: «а если это не случится, то тогда...»). В последней строке появляется и деепричастный оборот, - единственный в тексте, если не считать идиоматичного и потому малозаметного накрывшись с головой в 9-й строке. Ср., напротив, гроздья деепричастных оборотов, увешивающих инфинитивы в примере из Пастернака (89) и еще более изощренную синтаксическую структуру единого предложения, держащуюся на трех скупых инфинитивах в стихотворении Зенкевича «В сумерках» (1926):

На этом фоне, как и на фоне обычной синтаксической эквилибристики Бродского (от нее здесь, пожалуй, лишь инверсия сохнущей поверх перины в 1-й строке), «Леиклос» выглядит прозрачной, ненавязчивой, добродушной полупародией на жанр.

13. Нарбут, Чета (1913; 1922): Блаженство сельское!/ Попить чайку/ с лимоном, приобретенным в лавчонке,/ где продавец, как аист, начеку, -/.../ прихлебывая с блюдечка, на дне/ которого двоятся Китеж, лавра,/ о мельнице подумать, о коне/.../ спросить у распотевшейся супруги:/ - А не отдать ли, Машенька, на круг/ с четвертой тимофеевку в яруге?...

14. Цветаева (1916): За девками доглядывать, не скис/ ли в жбане квас, оладьи не остыли ль,/ Да перстни пересчитывать, анис/ Ссыпая в узкогорлые бутыли,/ Кудельную расправить бабке нить,/ Да ладаном курить по дому росным,/ Да под руку торжественно проплыть/ Соборной площадью, гремя шелками, с крестным...

15. Шершеневич, Расход тоски (1922) ...О, если б жить, как все, как те,/ В венце паскудных скудных будней,/ И в жизненном меню найти/ Себе девчонку поприглядней./ Быть в 30 лет отцом детей/.../ А в 40 лет друзьям болтать/ О высшей пользе воздержанья/../ И встретить смерть под 50,/ Когда вся жизнь, как хата с краю....

16. Багрицкий, Весна 1927): ... Но я - человек,/ Я - не зверь и не птица;/ Мне тоже хотится/.../ С площадки нырнуть.../.../ Чтоб, волком трубя/ У бараньего трупа,/ Далекую течку/ Ноздрями ощупать;/ Иль в черной бочаге,/ Где корни вокруг,/ Обрызгать молоками/ Щучью икру;/ Гоняться за рыбой,/ Кружиться над птицей,/ Сигать кожаном/ И бродить за волчицей/.../ Чтоб на сто процентов/ Исполнить закон...

17. Кушнер, В свободном размере (1993): Родиться в семье миллионера,/ Учиться в Кембридже, носить полосатый галстук,/.../ Доверять больше "Плейбою", чем Екклезиасту/.../ Почему бы и впрямь не расстаться с собой,/ не распроститься со стихами?/ Хотел же Ницше быть толстой купчихой!

18. Седакова, Стансы 4-е, 3 (1979-1980): Как странно: быть, не быть, потом начать/ немного быть; сличать и различать,/ как бабочка, летающий шатер/.../ как облако, наполнить целый дом,/ сгуститься в ларчик, кинуться в иглу/ и вместе с ней скатиться в щель в углу.

19. Серебряник (2003): Дожить до сорока. Стать мудрецом./ Учить народ этическим законам/.../ Отцом/ ста сыновей при этом быть спокойно./ Дожить до тридцати. Поэтом стать/.../ Случайно не дожить до двадцати./ Мальчишкою непонятым остаться.

II. ПЕРЕМЕЩЕНИЕ, ПЕРЕЕЗД, МЕТАМОРФОЗА

20. Фет (1887; 1888): Одним толчком согнать ладью живую/.../ Одной волной подняться в жизнь иную,/ Учуять ветр с цветущих берегов,/.../ Упиться вдруг неведомым, родным,/... / Чужое вмиг почувствовать своим...

21. Щербина, Греческий мир (1846; п. 1906): ... люблю я порою/ С грустного севера мыслью свободной подняться / И полететь под лазурное небо отчизны искусства,/ Вечно нетленной Эллады, где статуи все да колонны,/ Дивные храмы, а в храмах богини да боги,/ Портики, дело руки Каллистрата...

22. Кузмин (1908): Отрадно улетать в стремительном вагоне/ От северных безумств на родину Гольдони,/ И там на вольном лоне, в испытанном затоне,/ Вздыхая, отдыхать...

23. Городецкий, Березка, 6 (1907): Какое воплощение какой душе найти,/ И как из тела, радуясь, в иное перейти?/ Как временные грани бытия переступать,/ Чтоб новой жизнь прошедшая была родная мать?/ Куда девать напрасную гордыню бытия,/ Когда, засохнув вереском, змеей родился я?/ И как смиреньем мудрости сознанье утолить,/ Когда, погибнув голубем, стал ящерицей жить?...

24. Черный, Нирвана (1910; п. 1911): Смерть и холод! Хорошо бы/ С диким визгом взвиться ввысь/ И упасть стремглав в сугробы,/ Как подстреленная рысь.../ И выглядывать оттуда,/ Превращаясь в снежный ком,/.../ А потом - весной лиловой -/ Вдруг растаять... закружить.../ И случайную корову/ Беззаботно напоить.

25. Черный, Человек (1912): Жаден дух мой! Я рад, что родился/ И цвету на всемирном стволе./ Может быть, на Марсе и лучше,/ Но ведь мы живем на Земле./.../ Ведь могло быть гораздо хуже:/ Я бы мог родиться слепым,/ Или платным предателем лучших,/ Или просто камнем тупым.../ Всё случайно. Приятно ль быть волком?/.../ Или быть безобразной жабой,/ Глупо хлопать глазами без век/.../ Лишь в одном я завидую жабе, -/ Умирать ей, должно быть, легко:/ Бессознательно вытянет лапки,/ Побурчит и уснет глубоко..

26. Вагинов (1930): Хотел он, превращаясь в волны,/ Сиреною блестеть,/ На берег пенистый взбегая,/ Разбиться и лететь,/ Чтобы опять приподнимаясь,/ С другой волной соединяясь,/ Перегонять и петь,/ В высокий сад глядеть

27. Г. Иванов, Петергоф (1920): О, если бы застыть в саду пустынном/ Фонтаном, деревом иль изваяньем! / Не быть влюбленным и не быть поэтом/ И, смутно грезя мучившим когда-то,/ прекрасным рисоваться силуэтом/ На зареве осеннего заката...

28. Шенгели, «Умолк вечерний дождь...»(1925; 1927): ... Да, воскресить, друзья великолепный бред,/ Сны о Колхиде несравненной,/ И золотым руном, как знаменем побед,/ Отяготить корабль вселенной!/ Необозримые потом проплыть моря/ И, руль направя к землям старым,/ В родимой гавани повергнуть якоря,/ Гордясь богатством и загаром....

29. Шенгели (1950; п. 1997): Где-нибудь—белый на белой скале—/ Крохотный домик в Еникале/..../... Хорошо бы и нам/ Выискать белый, в проулке дремливом,/ Крохотный домик над рыжим обрывом,/ Стол под широким поставить окном,/ Лампу зеленым накрыть колпаком,/ Наглухо на ночь закладывать ставни,/ Слушать норд-оста мотив стародавний,/ Старые книги неспешно листать/ И о Несбывшемся вновь поминать...

30. Дон-Аминадо, Сон клерка (1927): Хорошо уехать в Чили/ Или, скажем, в Пернамбуко.../ И заняться обработкой/ Знаменитого бамбука!/.../ А потом с попутным ветром,/ Погулявши в Новом Свете,/ Плыть по волнам океанским/ На разбойничьем корвете...

31. Луговской (1950-е): Такая ночь, что руки протянуть/ Ко всей вселенной, всем созвездьям рядом/ И полететь,/ пронзая Млечный Путь/ Ракетой межпланетного снаряда...

32. Кушнер (1973): В черной трубке услышав отбой,/ Надо было с дрожащей губой/ Выйти молча в пустой коридор,/ Дверью хлопнуть, спуститься во двор/.../ Сесть в любой Сумасшедший трамвай/ И покинуть свой город и край,/ Материк, вообще шар земной -/ Все оставить навек за спиной.

33. Кушнер (1984): Кавказской в следующей жизни быть пчелой,/ Жить в сладком домике под синею скалой,/.../ Пускай жизнь прежняя забудется, сухим/ Пленившись воздухом, летать путем слепым,/ Вверяясь запахам томительным, роскошным./ Пчелой кавказской быть, и только горький дым,/ Когда окуривают пчел, повеет прошлым.

34. Кушнер (1985): Поехать железнодорожным, морским и воздушным путем,/ Увидеть "Олимпию" в Лувре и "Краснобородку с угрем"/.../ Потом оказаться в Нью-Йорке....

35. Ахмадулина (1960-е ?): - Все это надо перешить, -/ сказал портной, - ведь дело к маю./ - Все это надо пережить, -/ сказала я, - я понимаю./ И в кольцах камушки сменить,/ и челку рыжую подрезать,/ и в край другой себя сманить,/ и вновь по Грузии поездить.

36. Рейн, «Наркотики» (1993): О, заснуть, забыться, послать все к ядреней фене,/ Переехать в Египет под пирамиды, / Перебраться к Тутанхамону,/ Или в Грецию – к Периклу, / Или в Самарканд - к Тамерлану.

III. УМЕРЕТЬ, ВОКРЕСНУТЬ, ТИПЫ СМЕРТИ

37. Григорьев, Друзьям (1876): ... Жадно желаю скорей умереть./ Вам же—не праздно, друзья благородные,/ Жить и в такую могилу сойти,/ Чтобы широкие лапти народные/ К ней проторили пути...

38. И. Аксаков (1847): Странным чувством объята душа,/ Будто хочет проститься с землею/.../ И с порывом тоскливо-больным/ Просит воли,—на миг позабыться,/ Всё вместить, полюбить, всем земным,/ Всем дыханием жизни упиться,/ Всем блаженством ее молодым!

39. Цертелев (1883): Когда б я мог порвать оковы тела,/ Умчаться вольною мечтой/ И долететь до крайнего предела/ Пучины вечно голубой, -/ Я бытия не ждал бы там другого,/.../ Нет, только позабыть все злые раны/ Души моей хотел бы я/ И, погрузясь навек во тьму нирваны,/ Найти покой небытия.

40. Бальмонт, Лестница любви(1921): Только бы встречаться./ Только бы глядеть./.../ Двум в одно смешаться./ Без конца сливаться./ И не расставаться,—/ Вместе умереть.

41. Фофанов (1893):... Хотел бы я уснуть без жалобы и муки/ И потонуть в лучах негаснущего дня,/ Рассыпаться теплом лазурного огня,/ Разлиться в аромат, в ласкающие звуки.../ Хотел бы я уснуть – и возродиться вновь/ Во взорах ласковых, в привете уст румяных/ Для жизни молодой, для грез обетованных....

42. Бунин, Без меня (1916): ... И так же будет залетать/ Цветная бабочка в шелку./ Порхать, шуршать и трепетать/ По голубому потолку./ И так же будет неба дно/ Смотреть в открытое окно,/ И море ровной синевой/ Манить в простор пустынный свой.

43. Ахматова (1939): Жить- так на воле,/ Умирать - так дома./ Волково поле,/ Желтая солома.

44. Одоевцева (1920-1921; п. 1922): Всегда всему я здесь была чужою,/ Уж вечность без меня жила земля,/.../ И жизнь мою мне не за что любить./ По мне милы ребяческие бредни,/ О, если б можно было вечно жить,/ Родиться первой, умереть последней:/ Сродниться с этим миром навсегда/ И вместе с ним исчезнуть без следа.

45. Цветаева, Литературным прокурорам (1910/11) Всё таить, чтобы люди забыли/.../ Быть в грядущем лишь горсточкой пыли/ Под могильным крестом? Не хочу!/ .../ Навсегда умереть! Для того ли/ Мне судьбою дано всё понять?/ Вечер в детской, где с куклами сяду...

46. Цветаева, Ученик (1921): Быть мальчиком твоим светлоголовым,/ - О, через все века! -/ За пыльным пурпуром твоим брести в суровом/ Плаще ученика./.../ И - вдохновенно улыбнувшись - первым/ Взойти на твой костер.

47. Окуджава (1996): Если б можно было тихо умереть/ без болячек, не сказав ни слова;/ на леса и горы посмотреть,/ удивиться жизни, и... готово.

48. Горбовский Пытка (2002): Умирать и опять воскресать/ на гнилой, но - родимой постели./.../ Постепенно смотреть за окно,/.../ И всплывать, опираясь о дно,/ из пучины объемлющей - к свету!/ ..../ не скулить, что, не выплыв, умру,/ но - терпеть двуединую пытку.

49. Аронов (1960): Остановиться, оглянуться/.../ Увидеть день, дома, себя./.../ Ведь уходя, чтоб не вернуться,/ Не я ль хотел переиграть,/ Остановиться, оглянуться/ и никогда не умирать?/ Согласен вдаль, согласен в степь/ Скользнуть, исчезнуть, не проснуться!—/ Но дай хоть раз еще успеть/ остановиться, оглянуться.

50. Кушнер (1973): Я к ночным облакам за окном присмотрюсь/.../ Умереть - это значит шуметь на ветру/ Вместе с кленом, глядящим понуро./ Умереть - это значит попасть ко двору/ То ли Ричарда, то ли Артура./.../ Умереть - это стать современником всех,/ Кроме тех, кто пока еще живы.

51. Бродский, Темза в Челси (1974): Можно, глядя в газету, столкнуться со/ Статьей о прохожем, попавшем под колесо;/ И только найдя абзац про то, как скорбит родня,/ С облегченьем подумать: это не про меня.

IV. АЛЬТЕРНАТИВА, ИЛИ, ЛУЧШЕ, А НЕТ...

52. Мей, Сосна (1845): ... Хочет в землю глубоко она уйти/ Иль, сорвавшися с извилистых корней / В небо взвихриться метелью из ветвей./.../ Тяжело сосной печальною расти,/ Не меняться никогда и не цвести/.../ Но судьбою быть прикованным к земле,/ Быть бессильным превратиться в бренный прах/ Или вихрем разыграться в небесах!

53. Анненский, Три слова (п. 1923): Явиться ль гостем на пиру,/ Иль чтобы ждать, когда умру/ С крестом купельным на спине ли,/ И во дворце ли, на панели.../ Сгорать ли мне в ночи немой,/ Свечой послушной и прямой,/ Иль спешно, бурно оплывая... / Или как капля дождевая, -/ Но чтоб уйти, как в лоно вод/ В тумане камень упадет,/ Себе лишь тягостным паденьем/ Туда на дно, к другим каменьям.

54. Кузмин (1907): Сладко умереть/ на поле битвы/.../ Сладко умереть/ маститым старцем/ в том же доме,/ на той же кровати,/ где родились и умерли деды/.../ Но еще слаще,/ еще мудрее,/ истративши все именье/.../ вернувшись/ после веселой прогулки/ в уже проданный дом,/ поужинать/ и, прочитав рассказ Апулея/ в сто первый раз/.../ открыть себе жилы;/ и чтоб в длинное окно у потолка/ пахло левкоями,/ светила заря,/ и вдалеке были слышны флейты.

55. Ходасевич, AnMariechen (1923): С какой-то розою огромной/ У нецелованных грудей,-/ А смертный венчик, самый скромный,/ Украсил бы тебя милей./ Ведь так прекрасно, так нетленно/ Скончаться рано, до греха./.../ Уж лучше бы - я еле смею/ Подумать про себя о том -/ Попасться бы тебе злодею/ В пустынной роще, вечерком./ Уж лучше в несколько мгновений/ И стыд узнать, и смерть принять,/ И двух истлений, двух растлений/ Не разделять, не разлучать./ Лежать бы в платьице измятом/ Одной, в березняке густом,/ И нож под левым, лиловатым,/ Еще девическим соском.

56. Северянии, Поэза доказательства (1921) ... Стать пред решением великим -/ Быть иль не быть - пришлось и мне./ Но так как дух "не быть" не может,/.../ Отныне выбор не тревожит:/ "Быть" выбрал из решений двух.

57. Ахматова (1916): О Боже, за себя я все могу простить,/ Но лучше б ястребом ягненка мне когтить/ Или змеей уснывших жалить в поле,/ Чем человеком быть и видеть поневоле,/ Что люди делают, и сквозь тлетворный срам/ Не сметь поднять глаза к высоким небесам.

58. Ефименко (1917): Бесплотного воскресения я не хочу/.../ Не страшно Вечности. Я буду дремать/ Под милый гам,/ Весной и осенью глаза приподымать,/ Смотреть по сторонам/.../ И стать всему чужой, стать тенью/ В невидимой стороне./ Лучше небытие, но бесплотного воскресенья/ Не надо мне.

59. Петровский, Святослав. Запев (????): Из недр язычества ль вскричать,/ Над гробом бога опечалясь?/ Иль положить на том печать,/ Что нынче умерло, отчаясь?/ Или историю почать/ С того, что "Слово бевначале"?/.../ О, как нам, други, не любить,/.../ Родную землю - в годы битв...

60. Г. Иванов, «По улицам разсеянно мы бродим...» (п. 1928): И что же делать? В Петербург вернуться?/ Влюбиться? Или Оперà взорвать?/ Иль просто - лечь в холодую кровать,/ Закрыть глаза и больше не проснуться...

61. Г. Иванов, «Луны начищенный пятак...» (п. 1958): ... И лодка - повернувшись так/ Не может повернуться этак,/ Раз всё вперед предрешено./ А если не предрешено?/ Тогда... И я могу проснуться -/ (О, только разбуди меня!),/ Широко распахнуть окно/ И благодарно улыбнуться/ Сиянью завтрашнего дня.

62. Слуцкий (1973): Нечафразы/ подбирать./ Лучше сразу/ помирать:/ выдохнуть/ и не вдохнуть,/ не вздохнуть, не охнуть,/ линию свою догнуть,/ молчаливо сдохнуть.

63. Окуджава (1996): Лучше безумствовать в черной тоске,/ чем от прохожих глаза свои прятать./ Лучше в Варшаве грустить по Москве,/ чем на Арбате по прошлому плакать.

64. Евтушенко, «Мы перед чувствами немеем...» (1955): ... и жить еще мы не умеем/ и не умеем умирать./.../ Так что ж, стрелять по цели - или/ чтоб чаю нам преподнесли,/ чтоб мы заряд не разрядили,/ а наследили и ушли?/ И там найти, глотая воздух,/ для оправдания пример/ и, оглянувшись, бросить в воду/ невыстреливший револьвер.

65. Кушнер (1980): На выбор смерть ему предложена была./.../ Могла кинжалом быть, петлею быть могла,/ Пока он выбирал, топталась и томилась/.../ Он шкафчик отворил: быть может, выпить яд?/ Не худший способ, но, возможно, и не лучший./ У греков - жизнь любить, у римлян - умирать,/ У римлян - умирать с достоинством учиться/.../ У греков - воск топить, и умирать - у римлян.

66. Стратановский (1972): То ли Фрейда читать/ И таскать его басни в кармане/ То ли землю искать/ Как пророческий посох в бурьяне/ То ли жить начинать/ То ли кончить, назад возвратиться/ В общерусскую гать/ В эту почву, кричащую птицей/ Или лучше про пьяную кружку/ Поэму писать/ И ночами подушку/ Как мясо кусать.

67. Арабов, Быть(1996; 2001): Быть. Просто сидеть и смотреть в окно./ Быть чем-нибудь или кем –то, только не по-другому./.../А не быть… Не быть. Не выйти из дома в семь./ Не поскользуться впотьмах на арбузной корке/.../ Но даже если и так, если весь мир сквозняк/.../ быть все равно. Любому...

V. ГЛЯДЕТЬ, ГЛАЗЕТЬ, ВУАЕРИЗМ

68. Андреевский, На крыше конного вагона (1878; 1886): Люблю, в ласканьи ветерка,/ На крыше конного вагона/.../ Глядеть на город свысока/.../ Глазеть по окнам бельэтажей,/ В кареты взоры опускать/ И там случайно открывать/ На складках шелкового платья/ Двух рук любовное пожатье.../.../ Люблю камелий быстрооких,/ В сияньи наглой красоты,/ Обозревать в углу коляски...

69. Брюсов, В Тифлисе (1916): Увидеть с улицы грохочущей/ Вершины снежных гор/.../ Отметить монастырь, поставленный/.../ Смотреть на поступи верблюжие/ Под зеркалом-окном,/.../ В мечтах восставить над обломками/.../ Тамары век с делами громкими/ И век Саят-Новы...

70. Брюсов, Смотреть в былое (1921; п. 1922): Смотреть в былое, видеть все следы,/ Что в сушь песка вбивали караваны/.../ Припоминать, как выл, свистя, самум,/ Меня слепя, ломая грудь верблюду/.../ Воссоздавать нежданный сон, оаз/.../ Смотреть вперед и видеть вновь пески,/.../ Уже не кровь, года стучат в виски/.../ В лед волн соленых ринуться с разбега!

71. Шенгели, Вплавь! (1935; 1997): ... А хорошо бы за угол внезапно/ Свернуть, чтобы совсем не по дороге,/ Глазеть на склянки в окнах москательной,/ За три копейки выпить у окошка/ Стакан воды с сиропом ядовитым/ И вдохновенно в школу опоздать!...

VI. МАТЬ, ДЕТСТВО, РОДИНА

72. Фомин, От земли (1919): Быть бы мне с рожком отъявленным подпаском,/ Полдневать на солнце у озерных чаш,/ Распевать под всплески волн лесные сказки,/ Вить из хвой и прутьев маленький шалаш./.../ Оторвался я от пуповины пашен,/ От твоих сосцов, земля, родная мать,/ И пошел по свету смелым и бесстрашным/ С вольной волей радость новую искать.

73. Городецкий (1912): Заслышать, как молчит земля/..../ Продлить в богатой тишине/ Свои дрожащие мгновенья/.../ Нагим, блаженным, возвращенным/ В невидимую благодать/ Себя почувствовать опять -/ Небременившим, нерожденным./ Среди цветов невестой мудрой/ Свою увидеть в девах мать,/ Неощутимо с ней летать,/ Глубокоокой, темнокудрой;/ Внимать с незримой высоты/ Ее безгрешному волненью/.../ В ее руках лобзать цветы./ Вот лучезарной смерти звенья.

74. Клюев (1915): ... Я не с железом к вам иду/.../ Но чтоб припасть в слезах, в бреду/ К ногам березы седовласой,/ Чтоб помолиться лику ив,/ Послушать пташек-клирошано/.../ На мху, как в зыбке, задремать,/ Под баю-бай осиплой ели…/ О пуща-матерь, тучки прядь,/ Туман, пушистее кудели,-/ Как сладко брагою лучей/ На вашей вечери упиться,/ Прозрев, что веткою в ручей/ Душа родимая глядится!

75. Лившиц, Матери (Сонет-акростих) (1913; 1914): Люблю в предверьи первого Сезама/ Играть в слова, их вероломный друг, / Всегда готовый к вам вернуться, мама,/ Шагнуть назад, в недавний детский круг,/ И вновь изведать чистого бальзама — / Целебной ласки ваших тихих рук

76. Северянии. Чаемый праздник. Запевка (1925; 1931): О России петь - что стремиться в храм/ по лесным горам, полевым коврам.../ О России петь - что весну встречать,/ что невесту ждать, что утешить мать.../ О России петь - что тоску забыть,/ что Любовь любить, что бессмертным быть!

77. Нарбут, Порченый (1913): ... Вернуться на село?!/ О, никогда!/ Слоняться под амбарами вдоль улиц,/ сгорать и задыхаться от стыда:/ родные, как от вора, отшатнулись!..

78. Шкапская (п. 1921): О, тяготы блаженной искушенье,/ соблазн неодолимый зваться „мать"/ и новой жизни новое биенье/ ежевечерне в теле ощущать./ И быть как зверь, как дикая волчица,/ неутоляемой в своей тоске лесной, /когда придет пора отвоплотиться/ и стать опять отдельной и одной.

79. Эренбург (1912): Как мало мать мы в детстве ценим,/ Как после мы живем мечтой/ Припасть к ее худым коленям/ Своей усталой головой, / Взглянуть на милые морщинки...

80. Набоков, Парижская поэма (1944): ... В этой жизни, богатой узорами/.../ я почел бы за лучшее счастье/ так сложить ее дивный ковер,/ чтоб пришелся узор настоящего/ на былое, на прежний узор;/ чтоб опять очутиться мне - о не/ в общем месте хотений таких,/ не на карте России, не в лоне/ ностальгических неразберих, -/ но, с далеким найдя соответствие,/ очутиться в начале пути,/ наклониться - и в собственном детстве/ кончик спутанной нити найти./ И распутать себя осторожно,/.../ по сверканью, по мощи, прищуриться/ и узнать свой сегодняшний миг.

81. Исаковский, Школьные ночевки (1924): Как хорошо, оставя дроби,/ Бежать от грифельной доски/ Туда, где месяц на сугробе/.../ Идти знакомыми местами/.../ Потом стоять у тихой елки,/ Глядеть в огонь, на лунный свет/.../ Мечтать о радостях нежданных/.../ И говорить о дальних странах,/ Где нам вовеки не бывать...

82. Эрдман, Хитров рынок (1923): Не слушайся, бродяга, матери/.../ За то, что мать тебя сумела, как подойник,/ На десять месяцев поставить на сосцы./ Учись бродяжничать размашисто и праздно/.../ И лучше где-нибудь в разбойничном притоне/ Пропить бессовестно хозяйское добро,/ Чем кровь свою разбить червонцем о червонец,/ Чем тела своего растратить серебро.

83. Юрин, О матери (1926): ... Мне. Сироте./ Не удалось познать,/ Как обо мне/ Другое сердце стынет./ А ведь могла б/ Моя старушка – мать/ Болеть, как все,/ О непослушном сыне./ Могла б порой/ В тревоге слезы лить/ И куковать/ Кукушкой – сиротиной./ Могла б любить,/ И только так любить,/ Как может мать/ Любить родного сына./.../ Без матери/ Окреп и вырос я./.../ Мой класс – моя семья,/ А мать моя/ Республика Советов!/.../ Вот почему/ Я чувствую себя/ В моей стране/ Не пасынком, а сыном!

84. Твардовский (1946): Родиться бы мне по заказу/ У теплого моря в Крыму,/ А нет - побережьем Кавказа/ Ходить, как в родимом дому/. И славить бы море и сушу/.../ И видеть и слышать их душу/ Врожденным сыновним чутьем..../ Родиться бы, что ли, на Волге,/ Своими считать Жигули/.../ Родиться бы в сердце Урала/.../ В Сибири, на Дальнем Востоке/.../ Везде я с охотой готов/ Родиться. Одно не годится:/ Что где ни случилось бы мне,/ Тогда бы не смог я родиться/ В родимой моей стороне -/ В недальней, отцами обжитой/ И дедами с давних времен,/.../ Где нет ни жары парниковой,/.../ Ни моря вблизи никакого/.../ А мне уже тем хороша,/ Что там наудачу когда-то/ Моя народилась душа./.../ Где таинству речи родимой/ На собственный лад приобщен./.../ Мне всю мою родину видно,/ Как город с кремлевской стены./..../ Леса ее, горы, столицы,/ На рейде ее корабли...И всюду готов я родиться/ Под знаменем этой земли./ А только и прежде и ныне/ Милей мне моя сторона -/ По той по одной лишь причине,/ Что жизнь достается одна.

85. Бродский, Шествие. 22. Романс князя Мышкина (1961): ...Приезжать на Родину в карете,/ приезжать на Родину в несчастьи,/ приезжать на Родину для смерти,/ умирать на Родине со страстью./.../ Уезжать, бежать из Петербурга.

86. Николаева, Испанские письма, IV (1989-96): Отдают в классические гимназии - грызть гранит,/ сокрушать латынь, узнавать, кто такие стоики, читать Писанье,/ учить на нескольких языках "Отче наш" и "Господь простит"/.../ Называться "новой элитой",/ ходить в европейских шляпах/ Презирать отцов - за плебейство, за дурновкусие, за дурной/ тон, неправильные ударенья и - запах, запах!..

VII. СТО ЛЕТ, ВЕКА, ЭПОХИ

87. Черный, Два желания. 2 (1909): Сжечь корабли и впереди, и сзади,/ Лечь на кровать, не глядя ни на что,/ Уснуть без снов и, любопытства ради,/ Проснуться лет чрез сто.

88. Ахматова (1939): Я знаю, с места не сдвинуться/ Под тяжестью Виевых век./ О, если бы вдруг откинуться/ В какой-то семнадцатый век./ С душистою веткой березовой/ Под Троицу в церкви стоять,/ С боярынею Морозовой/ Сладимый медок попивать/...

89. Пастернак, «Опять Шопен не ищет выгод...» (1931): ... (89) Опять бежать и спотыкаться,/ Как жизни тряский дилижанс?/ Опять трубить, и гнать, и звякать,/.../ Не умирать, не умирать?/ В конце ж, как женщина, отпрянув/ И чудом сдерживая прыть/ Впотьмах приставших горлопанов,/ Распятьем фортепьян застыть/ А век спустя, в самозащите/ Задев за белые цветы,/Разбить о плиты общежитий/ Плиту крылатой правоты./ Опять? И, посвятив соцветьям/ Рояля гулкий ритуал,/ Всем девятнадцатым столетьем/ Упасть на старый тротуар.

90. Шубин, Полмига (1943): ... Мне б только до той вон канавы/ Полмига, полшага прожить/.../ Мне б только/ Вот эту гранату,/ Злорадно поставив на взвод.../ Всадить ее,/ Врезать, как надо,/ В четырежды проклятый дзот/.../ Прожить бы мне эти полмига, / А там я сто лет проживу!

91. Майоров, Творчество (1939): Есть жажда творчества, / Уменье созидать,/ На камень камень класть,/ Вести леса строений./.../Не дописав,/ Оставить кисти сыну,/ Так передать цвета своей земли,/ Чтоб век спустя всё так же мяли глину/ И лучшего придумать не смогли.

92. Седакова, Стансы 4-е. Памяти Набокова. 4 (1979-1980): И триста лет лежать себе в пыли -/ и вдруг звучать, как бой часов вдали.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См. Жолковский 2000, 2002, 2003а, 2003б; см. также Ковтунова 1986, Панченко 1993 , Золотова 1998.

[2] Номера в скобках отсылают к полному списку примеров в Приложении. В основном тексте статьи нумерованные примеры приводятся выборочно.

[3] Об «Устроиться...» и его месте в современном ИП см. Жолковский 2002. Что касается блоковского стихотворения, то оно не было ни самым ранним инфинитивным текстом Серебряного века, ни даже полностью инфинитивным. Приоритет принадлежит скорее Анненскому, три образцово инфинитивных текста которого («Поэзия», «Идеал» и «С четырех сторон чаши») появились в составе «Тихих песен» (1904); его пример был подхвачен Волошиным, Северяниным, а затем и другими поэтами и к середине 1910-гг. такое письмо приняло массовый характер. Поворотная роль «Грешить...», опубликованного в начале Первой мировой войны под заголовком «Россия», связана с тем, что свой идейный заряд (тему безоговорочной любви к родине) оно реализовало, новаторски—«сказово»—совместив в подразумеваемом лирическом субъекте инфинитивов «свои» (положительные, духовные, романтико-декадентские) черты с «чужими» (отрицательными, греховными, торгашескими) и соответственно трансформировав традиционное для ИП отчужденно-морализирующее резюме (типа державинского: Вот остроумием что часто мы считаем!) в неожиданно полное перволичное приятие (Да, и такой, моя Россия,/ Ты всех краев дороже мне). О происхождениии «Грешить...» - из инфинитивного стихотворения Городецкого (4) «Мощи» (1910) и иных других литературных источников см. Лавров 2000.

[4] Об инвариантности «плевания и блевания» у Маяковского см. Жолковский 1986: 271-272. Бродский использует типичный для Маяковского элемент «панибратства с великим», смягчая его унизительной непроизвольностью блевания и общим автоироническим тоном.

[5] Это, так сказать, светская параллель к «Мощам» Городецкого, см. (4).

[6] О месте гамлетовского монолога в русском ИП, в частности, у Бродского, см. Жолковский 2000.

[7] Стоит подчеркнуть, что «Родиться...» написано до выезда из СССР - мотив изгнания постоянен у Бродского.

[8] Ср. хотя бы самоубийство Свидригайлова, описываемое им случайному свидетелю (кстати, иноверцу-еврею) как отправка в Америку.

[9] Безродный и Лекманов возводят игнорируемую мать к Есенину, а на мой взгляд, дело не столько в конкретном подтексте, сколько в инвариантах ИП.

[10] О «счете» в блоковском «Грешить...» см. Жолковский 2002.

ЛИТЕРАТУРА

Безродный 1996 – Михаил Безродный.Конец цитаты. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. С. 71-73.

Венцлова 1984 – Tomas Venclova. «Литовскийдивертисмент» ИосифаБродского// The Third Wave: Russian Literature in Emigration. Ed. Olga Matich with Michael Heim. Ann Arbor: Ardis. P. 191-201.

Жолковский 1986 - А.К.Жолковский. О гении и злодействе, о бабе и всероссийском масштабе (Прогулки по Маяковскому)// А.К.Жолковский, Ю.К.Щеглов. Мир автора и структура текста. TenaflyNJ: Эрмитаж. С. 255-278.

Жолковский 1994 - А.К.Жолковский. «Я вас любил Бродского»// Он же. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука - Восточная литература. С. 205-224.

Жолковский 2000 - А.К.Жолковский.Бродский и инфинитивное письмо. Материалы к теме// Новое литературное обозрение, 45. С. 187-198.

Жолковский 2002 -А.К.Жолковский.К проблеме инфинитивной поэзии (Об интертекстуальном фоне "Устроиться на автобазу…" С.Гандлевского) // Известия РАН. Серия литературы и языка, 61 (1). С. 34-42.

Жолковский 2003а - А.К.Жолковский. Инфинитивное письмо: тропы и сюжеты// Эткиндовские чтения. Сб. статей по маетриалам Чтений памяти Е. Г. Эткинда (27-29 июня 2000). Ред. П. Л. Вахтина, А.А.Долинин, Б.А.Кац и др.СПб.: Изд-во Европейского Ун-та в Саанкт-Петербурге. С. 250-271.

Жолковский 2003б - А.К.Жолковский. У истоков пастернаковской поэзии: О стихотворении «Раскованный голос»// Известия РАН. Серия литературы и языка, 62 (в печати).

Жолковский 2004 - А.К.Жолковский. Об инфинитивном письме Шершеневича// Русский язык в научном освещении (в печати).

Золотова 1998 - Г.А.Золотова. О композиции текста // Г.А.Золотова, Н.К.Онипенко, М.Ю.Сидорова. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. С. 440-469.

Ковтунова 1986 - И.И.Ковтунова. Поэтический синтаксис. М., 1986. С. 159-160.

Лавров 2000 - А.В.Лавров. Этюды о Блоке. Спб.: Иван Лимбах. С. 202-209.

Лекманов 2000 – О.А.Лекманов. Книга об акмеизме и другие работы. Томск: Водолей. С. 358-361.

Лосев 2004 – Л.В.Лосев. Предисловие. Комментарии// Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы. Спб: Новая библиотека поэта (в печати).

Панченко 1993 —О.Н. Панченко. Номинативные и инфинитивные ряды в строе стихотворения // Очерки истории русской поэзии ХХ века. Грамматические категории. Синтаксис текста / Ред. Е.В.Красильникова.М., 1993. С. 81-100.