СТРАНИЦЫ САЙТА ПОЭТА ИОСИФА БРОДСКОГО (1940-1996)

Указатель содержания сайта 'Музей Иосифа Бродского в Интернете' ] Биография: 1940-1965 (25 лет) ] Биография: 1966-1972 (6 лет) ] Биография: 1972-1987 (15 лет) ] Биография: 1988-1996 (8 лет) ] Фотографии  ] Стихотворения, поэмы, эссе Бродского в Интернете ] Голос поэта: Иосиф Бродский читает свои стихи ] Молодой Бродский ] Самообразование ] Несчастная любовь Иосифа Бродского к Марине Басмановой ] Суд над Иосифом Бродским. Запись Фриды Вигдоровой. ] Я.Гордин. Дело Бродского ] Дружба с Ахматовой, см. также 102, 198, 239, 375 ] Похороны Ахматовой, см. также 141 ] Январский некролог 1996 г. ] Иосиф Бродский и российские читатели ] Брак Бродского с Марией Соццани ] Иосиф Бродский и Владимир Высоцкий, см. также 52а ] Иосиф Бродский и У.Х.Оден ] Венеция Бродского, см. также 354, 356  ] Флоренция Бродского, музей Данте во Флоренции, см. также 328, 344, 351 ] Лукка, дача под Луккой ] Каппадокия ] Могила Бродского на кладбище Сан-Микеле, Венеция, см. также 319, 321, 322, 349 ] Нобелевские материалы ] Книги Иосифа Бродского, о его творчестве и о нем ] Статьи о творчестве Бродского ] Другие сайты, связаннные с именем И.А.Бродского ] Обратная связь ] Последнее обновление: 7 марта 2008 01:51 PM ]


Коллекция фотографий Иосифа Бродского


1 ]  ] 2 ]  ] 3 ] 4 ] 5 ] 6 ] 7 ] 8 ] 9 ] 10 ] 11 ] 12 ] 13 ] 14 ] 15 ] 15a ] 15b ] 16 ] 17 ] 18 ] 19 ] 19а ] 19б ] 19в ] 20 ] 21 ] 22 ] 22a ] 23 ] 24 ] 25 ] 25а ] 25б ] 26 ] 26a ] 27 ] 28 ] 29 ] 30 ] 31 ] 32 ] 33 ] 34 ] 35 ] 36 ] 37 ] 37а ] 38 ] 39 ] 40 ] 41 ] 42 ] 43 ] 44 ] 45 ] 46 ] 47 ] 48 ] 49 ] 50 ] 51 ] 52 ] 52а ] 53 ] 54 ] 55 ] 56 ] 57 ] 58 ] 59 ] 60 ] 61 ] 62 ] 63 ] 64 ] 65 ] 66 ] 67 ] 68 ] 69 ] 70 ] 71 ] 72 ] 73 ] 74 ] 75 ] 76 ] 77 ] 78 ] 79 ] 80 ] 81 ] 82 ] 83 ] 84 ] 85 ] 86 ] 87 ] 88 ] 89 ] 90 ] 91 ] 92 ] 93 ] 94 ] 95 ] 96 ] 97 ] 98 ] 99 ] 100 ] 101 ] 102 ] 103 ] 104 ] 105 ] 106 ] 107 ] 108 ] 109 ] 110 ] 111 ] 112 ] 113 ] 114 ] 115 ] 116 ] 117 ] 118 ] 119 ] 120 ] 121 ] 122 ] 123 ] 124 ] 125 ] 126 ] 127 ] 128 ] 129 ] 130 ] 131 ] 132 ] 133 ] 134 ] 135 ] 136 ] 137 ] 138 ] 139 ] 140 ] 141 ] 142 ] 143 ] 144 ] 145 ] 146 ] 147 ] 148 ] 149 ] 150 ] 151 ] 152 ] 153 ] 154 ] 155 ] 156 ] 157 ] 158 ] 159 ] 160 ] 161 ] 162 ] 163 ] 164 ] 165 ] 166 ] 167 ] 168 ] 169 ] 170 ] 171 ] 172 ] 173 ] 174 ] 175 ] 176 ] 177 ] 178 ] 179 ] 180 ] 181 ] 182 ] 183 ] 184 ] 185 ] 186 ] 187 ] 188 ] 189 ] 190 ] 191 ] 192 ] 193 ] 194 ] 195 ] 196 ] 197 ] 198 ] 199 ] 200 ] 201 ] 202 ] 203 ] 204 ] 205 ] 206 ] 207 ] 208 ] 209 ] 210 ] 211 ] 212 ] 213 ] 214 ] 215 ] 216 ] 217 ] 218 ] 219 ] 220 ] 221 ] 222 ] 223 ] 224 ] 225 ] 226 ] 227 ] 228 ] 229 ] 230 ] 231 ] 232 ] 233 ] 234 ] 235 ] 236 ] 237 ] 238 ] 239 ] 240 ] 241 ] 242 ] 243 ] 244 ] 245 ] 246 ] 247 ] 248 ] 249 ] 250 ] 251 ] 252 ] 253 ] 254 ] 255 ] 256 ] 257 ] 258 ] 259 ] 260 ] 261 ] 262 ] 263 ] 264 ] 265 ] 266 ] 267 ] 268 ] 269 ] 270 ] 271 ] 272 ] 273 ] 274 ] 275 ] 276 ] 277 ] 278 ] 279 ] 280 ] 281 ] 282 ] 283 ] 284 ] 285 ] 286 ] 287 ] 288 ] 289 ] 290 ] 291 ] 292 ] 293 ] 294 ] 295 ] 296 ] 297 ] 298 ] 299 ] 300 ] 301 ] 302 ] 303 ] 304 ] 305 ] 306 ] 307 ] 308 ] 309 ] 310 ] 311 ] 312 ] 313 ] 314 ] 315 ] 316 ] 317 ] 318 ] 319 ] 320 ] 321 ] 322 ] 323 ] 324 ] 325 ] 326 ] 327 ] 328 ] 329 ] 330 ] 331 ] 332 ] 333 ] 334 ] 335 ] 336 ] 337 ] 338 ] 339 ] 340 ] 341 ] 342 ] 343 ] 344 ] 345 ] 346 ] 347 ] 348 ] 349 ] 350 ] 351 ] 352 ] 353 ] 354 ] 355 ] 356 ] 357 ] 358 ] 359 ] 360 ] 361 ] 362 ] 363 ] 364 ] 365 ] 366 ] 367 ] 368 ] 369 ] 370 ] 371 ] 372 ] 373 ] 374 ] 375 ] 376 ] 377 ] 378 ] 379 ] 380 ] 381 ] 382 ] 383 ] 384 ] 385 ] 386 ] 387 ] 388 ] 389 ] 390 ] 391 ] 392 ] 393 ] 394 ] 395 ] 396 ] 397 ] 398 ] 399 ] 400 ] 401 ] 402 ] 403 ] 404 ] 405 ] 406 ] 407 ] 408 ] 409 ] 410 ] 411 ] 412 ] 413 ] 414 ] 415 ] 416 ] 417 ] 418 ] 419 ] 420 ] 421 ] 422 ] 423 ] 424 ] 425 ] 426 ] 427 ] 428 ] 429 ] 430 ] 431 ] 432 ] 433 ] 434 ] 435 ] 436 ] 437 ] 438 ] 439 ] 440 ] 441 ] 442 ] 443 ] 444 ] 445 ] 446 ] 447 ] 448 ] 449 ] 450 ] 451 ]

Источник: http://polevskoy.orthodoxy.ru/blagovest/17/img/brodski.jpg








«Эксперт Казахстан» №6 (62)/13 февраля 2006

Классические звенья современности

Ольга Власенко, автор «Эксперт Урал», «Эксперт Казахстан»

Новый литературный проект «Алматинские чтения», учрежденный журналом «Книголюб» при финансовой поддержке казахстанских меценатов, открыл поэт-шестидесятник, прозаик, документалист, друг Иосифа Бродского и поэтический наследник Анны Ахматовой Евгений Рейн

Фото - Азиз Мамиров

В век капитализации и рекламы, массовой культуры и китча, стремительно обновляющейся информации и экранного сознания искусство изящной словесности, поэтическое слово, теряет свое универсальное значение, что создает ощущение его ухода в прошлое. По мнению критиков, публицистическая и сатирическая функции, которые некогда выполняла поэзия, перешли к журналистике, а лирическая – к эстраде, рок-музыке и телевидению. Поэты уже не собирают площади и стадионы, как это было когда-то. Стадионы собирают поп-звезды. Поэт и толпа –  уже не актуальная оппозиция. Отсутствуют каналы информации, нет пропаганды поэзии. Хотя внимание общества необязательно гарантирует высокое качество поэзии. Поэтическое слово не всегда доходит до читателя, не говоря о слушателе. Тиражи поэтических сборников небольшие, они никогда и не были большими, а в эпоху серебряного века поэтические салоны были элитными заведениями.

Но поэзия не исчезла, а, скорее, обрела свою нишу и своего адресата. Подтверждение тому обретение «дома» в интернете. Поэзия по-прежнему выполняет не только эстетическую, но и гражданскую функцию. Она помогает найти себя в меняющемся и стирающем границы мире и проясняет вопросы индивидуального существования. Все меняется очень быстро, особенно язык, а поэзия – его высокая метафорическая квинтэссенция. В этой связи весьма символично, что первым гостем «Алматинских чтений» стал Евгений Рейн. Представил писателя алматинцам поэт Бахыт Кенжеев. 

 – Сейчас большое место в культуре, в информационных потоках занимает кинематограф. Вы имеете к нему отношение, писали сценарии. Связаны ли поэзия и кинематограф?

Евгений Рейн: Я думаю, что поэзия очень близка к кинематографу. Может быть, она даже ближе, чем проза или другие литературные жанры. Особенно современная поэзия, которая обладает приемами кинематографа: монтажом, крупным планом. Я занимался в основном документальным кино. Между поэтическими приемами, фрагментами и кинематографом очень много близкого.

Бахыт Кенжеев: Я думаю, что Евгений Борисович очень хорошо описал основы своей поэзии.

– Какую роль сейчас играет живой контакт с читателем, чтение стихов вслух? Или все-таки поэзия (и она к этому стремится) –  это прежде всего слово написанное?

Р.: Поэзия начиналась с живого слова: поэты, акыны… Тут есть индивидуальные черты и различия. Для меня публичное чтение довольно мучительно. Я не знаю, в чем тут дело. (Обращается к Кенжееву): – Ты любишь читать стихи?

К.: Люблю, но очень устаю. Это тяжелая работа. С другой стороны, это необходимо потому, что видишь живые лица. А это приятно. Это не анонимный читатель. При этом за полчаса поэтического чтения устаешь больше, чем за восьмичасовой рабочий день.

– Могут ли поэты собирать сейчас масштабную аудиторию, как когда-то – стадионы?

Р.: Стадион излишняя мера. Я предпочитаю камерность, когда существует личная и обратная связь между поэтом и его слушателем.

К.: Позвольте напомнить хорошо известные поэтические строки. 

Так иногда толпы ленивый ум 

Из усыпления выводит

Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,

И звучный отзыв в ней находит,

Но не найдет отзыва тот глагол,

Что страстное земное перешел.

Это Баратынский. Так что, какие стадионы?

– О чем в истории развития поэзии может свидетельствовать такое явление, как конкретная, визуальная поэзия?

К.: О жульничестве.

Р.: Зарекаться ни от чего не надо. Но эти приемы целиком лежат вне сферы моего разумения.

К.: Жулики, ну, чего там. Впрочем, нет,  Апполинер писал такие стихи. Поиграл немного.

– Если говорить о языковых процессах. Об изменениях в языке. Вы ощущаете разницу современного и поэтического языка вашего поколения? Откуда поколенческое деление, к которому обращается периодически и критика, и происходит самоидентификация у поэтов.

Р.: Язык, безусловно, меняется и захватывает какие-то новые территории. Но это проблема вкуса. Есть суперсовременные технологические термины, введение которых определяется вкусом. Например, слово «мобила» и так далее. Может быть, существует какой-то текст, в который они могут врасти. Но мне кажется, это дело вкуса – каждый раз отобрать что-то, сообразив: каким образом язык сейчас преображен введением новых терминов, западной технологической специальной терминологии.

К.: Я считаю, что нет смысла специально вводить в поэзию слово «стакан» или «интернет». Поэзия Евгения Борисовича лучше всего иллюстрирует эту точку зрения. Он как раз предметный поэт. Предмет должен быть обжит сначала культурой, а потом эмоциями и чувствами человека, который упоминает его в стихах. Если про мобилу сложат стихи, и она будет обжита – я это только приветствую. Как это у Тарковского: «И молчит мой черный телефон…».  Это в стихах о несчастной любви. Хотя других телефонов тогда и не было. Когда Баратынский захотел стать великим поэтом (и стал им), он нарочно писал стихи на языке тридцатилетней давности.

Р.: Но не на языке Сумарокова.

К.: Но на языке Державина точно. Его даже в этом упрекали. Так что тут нет прямого пути. Я очень люблю архаические, старые слова. Они уже обжиты.

Р.: Да, обжиты, у них есть какой-то устоявшийся аромат.

К.: Баратынский писал:

И ты летаешь над твореньем,

Согласье прям его лия.

«Прям его лия» – это про смерть, которая решает все споры и приносит на землю мир и покой.

 Р.: Или: «Смерть дщерью тьмы не назову я».

– А если говорить о языке не только как о форме, но и о содержании, как он отражает современность? Меняется ли поэтическая тематика?

К.: Разве новое поколение умирает по-другому, не с такими страданиями?

Р.: Я думаю, что основа поэзии неизменна. Она сводится к какой-то метафизике. От Гомера до нас существенно не переменилась. Ее зерно остается.

К.: Это понимают не сразу. Когда человеку двадцать лет, он пишет рок-поэзию, облегченную поэзию. Без отсылок к этим проблемам. Ему не нравится читать того же Тютчева. А зачем – жизнь-то идет. Но это со временем проходит.

– Есть короткие и длинные стихи. Какое значение вы придаете  объему в стихосложении?

Р.: Утверждение «нет ничего такого, чего нельзя было бы сказать в двадцати строках» правильное. В девятнадцатом веке и гораздо ранее появляются задачи, связанные с продлением лирического волнения. Тут важна пропорция – соотношение между содержанием, тем, что ты хочешь сказать, и самим объемом.

К.: Евгений Рейн занимает в русской поэзии уникальное место. Я считаю, что его самый сильный жанр – длинные стихотворения, маленькие поэмы строк на триста. Его дарование тут особенно как-то разбегается. Я человек ленивый, мне поэмы скучно читать, но его произведения я читаю с наслаждением.

– В предыстории к сборнику Бродский давал вам советы как писать далее. Он сказал, что вы побывали Овидием, Катуллом, а теперь вам надо стать Вергилием и советовал, как составлять сборники. Как вы отнеслись к этим советам? Что вам помогло, а что помешало?

Р.: Бродский был склонен к античным экивокам. Главным образом связанным с римской поэзией. Например, «Письмо к римскому другу». Объяснить буквально, что он имел в виду, невозможно. Может быть, это связано с тем, что Катулл – представитель чистого лирического напора, а Вергилий – излагатель хроник.

– В начале века существовала традиция московской и петербуржской, или ленинградской, поэтических школ: Ахматова – Блок и Цветаева – Пастернак.  Сейчас ощущается подобная тенденция?

Р.: Сейчас уже много размыто. Но когда я только начинал писать, был молодым человеком, еще были такие представления и поэтические факты. Петербург опирался на традиции акмеизма, Мандельштама, Гумилева, Ахматову.  А Цветаева и Пастернак по поэтике связаны с футуристическими обстоятельствами. Вот на этом и было основано разделение поэтик. Тут сыграла роль и большая камерность Петербурга, и большая открытость, расхристанность Москвы. Но все-таки, мне кажется, существуют в основном отдельные поэты, а не школы.

К.: Для меня вполне определенно, что Кушнер – питерский, а Чухонцев – московский поэт. Да и слова мы произносим по-разному: «булочная», «булошная».

– Тот же Кушнер окультурен и у него много реминисценций (на чем и держится поэзия конца ХХ – начала ХХI веков). Как вы оцениваете присутствие чужого слова и чужого сознания в поэзии?

Р.: Совершенно закономерно, что культура является естественной частью общего пейзажа, как природа, как переживания, как психология. У Кушнера это подано наиболее естественным тонким образом.

К.: Как говорил Осип Мандельштам: «цитата есть цикада, неумолкаемость ей свойственна». Цитата просто очень обогащенное слово. А почти любое слово сегодня – цитата. Есть слова, один раз использованные, и они полностью аннулируются. Такую работу провел в русской поэзии Борис Пастернак. Экзотические слова, употребленные один раз Пастернаком, употреблять уже невозможно, читатель их помнит.

Р.: И ритмика приедается. Она тоже окончательно была закреплена за Пастернаком.

– Вы классический поэт или современный?

Р.: Всего лишь одно из звеньев, не более того.




Источник: http://www.expert.ru/printissues/kazakhstan/2006/06/literaturniy_proekt/

Это тот самый Евгений Рейн, друг и учитель Бродского, с которым вместе они когда-то посещали дом Ахматовой.
Фотка сделана мной своим телефоном в прошлом году.:)
На заднем плане поэт Бахыт Кенжеев.



Источник: http://www.zizou.ru/forum/31-456-2



Шеймас Хини: «Бродский напоминал дикое животное...»

Недавно в Москву прилетал нобелевский лауреат 1995 года – ирландский поэт и драматург Шеймас Хини. Современник Одена, друг Бродского, продолжатель поэтических традиций Йейтса, Хини не просто представил нашей читающей публике свой первый в России поэтический сборник-билингву, но и выполнил культурную миссию очень большого значения. Дело в том, что англо-ирландская поэзия 1960– 1970-х годов (первый сборник Хини «Смерть натуралиста» вышел на родине поэта в 1966 году) по цензурным соображениям долгое время была «закрытым пространством» (перефразируя название книги Хини 1998 года «Open Ground») мысли для русского читателя. И только сейчас восстанавливается историческая справедливость.

– Как вы оцениваете «Школу пения»?

– Для меня это прежде всего соприкосновение с вашей культурой. С культурой, которую я всю жизнь связывал с именами Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама и Иосифа Бродского. Сегодня мне посчастливилось слышать их голоса (из Петербурга специально на презентацию книги привезли магнитофонные записи поэтов. – Прим. авт.), и я ими просто заражен. Это как болезнь. Высокая болезнь.

– А что для вас значат эти имена?

– Ваши поэты научили меня тому, как писатель может выжить в сегодняшнем мире. Нужно доверять своим чувствам, верить в то, что делаешь, и прислушиваться к себе. А если говорить о Бродском, то Иосиф был, как дерево – в лесу вы прислоняетесь к дереву и спиной чувствуете энергию, которая идет снизу вверх. Иосиф никогда не сомневался в том, что делал, и ко всему подступался решительно, словно вертолет, который взлетает без разгона: вжух – и готово.

– Это было первое впечатление о Бродском?

– Нет, когда мы увиделись первый раз, он напомнил мне дикое животное, немного сжавшееся и с очень жестким взглядом. Иосиф всегда относился к этому миру недоверчиво – и мне это нравилось.

– В книгу вошло ваше стихотворение памяти Бродского под названием «Audenesque» – блестяще переведенное Григорием Кружковым. Русский переводчик озаглавил его «Размером Одена», но понятнее это название, честно говоря, не стало.

– О, да! Когда Иосиф умер, журнал «Нью-йоркер» заказал мне текст о нем, прозаический, конечно. Я написал пару абзацев, и меня совершенно заклинило. А потом я вдруг услышал это «тум-тудум-тудум-тудум, тум-тудум-тудум-тудум». Этим размером Бродский написал стихи на смерть Элиота – отчасти потому, что любимый им У.Х.Оден таким же размером написал стихи на смерть Йейтса, – наверное, потому, что Йейтс часто использовал этот размер в своих стихах, хотя и получил его, вероятнее всего, от Блейка – помните: «Tiger, tiger, burning bright...». Я тогда бросил недописанные два абзаца прозы и сочинил это стихотворение.

– Вы участвовали в отборе стихотворений для «Школы пения»?

– Нет, не участвовал. Это дело целиком переводчиков. Их предпочтений. Каждый, наверное, включил те стихи, через которые меня воспринимает. В которых я выгляжу объемнее, портретнее что ли. Многие, я знаю, начали переводить меня лет пятнадцать еще назад. А для этого сборника просто собрали воедино сделанные переводы. Получилась на самом деле книга четырех авторов.

– А почему туда не вошло ваше знаменитое стихотворение «Святой Франциск и птицы»? Слишком религиозное?

– Да нет. Оно лирическое, метафизическое. Оно об ответственности того, кто своим делом выбирает слово. Вероятно, для «Школы пения» были важнее национальные, мифологические и политические мотивы моей поэзии. Все-таки в России эта книга у меня первая полная. И всё моё, естественно, могло в неё войти.

– А кто сегодня читает поэзию в Ирландии?

– Поэзию сегодня читают в Ирландии многие. Люди разного возраста, с разным доходом, из разных социальных слоев. Если стихотворение, например, напечатано в субботнем приложении к «Айриш Таймс», то будьте уверены: его прочтет несколько членов парламента, несколько юристов, несколько людей из «пьющего класса» в пабах и несколько ваших личных врагов, конечно. Есть поэты, чьи имена хорошо известны, многие из них – настоящие знаменитости. Вы можете разговаривать об их поэзии с таксистом – и он понимающе ухмыльнется. Мне повезло, что я в их числе.

В то же время, конечно, есть и поэты, которых знают недостаточно, хотя их стихи великолепны.

– Нобелевская премия как-то повлияла на вашу популярность?

– Не знаю... Мне кажется, что количество моих читателей как-то плавно росло с семидесятых, а Нобелевскую премию я получил в 1995-м. Но вот что я точно знаю – что перед Рождеством 95-го года, когда покупались подарки, моих книжек было куплено действительно больше, чем обычно.

– А вообще Нобель отражает реальное положение дел в литературе?

– Нет такого количества премий, чтобы их раздать всем, кто того заслуживает. Очень просто в любой стране составить список писателей, которые должны были бы получить Нобеля – и не получили. Да что там говорить: Джойс ее не получил, Набоков не получил!

Когда мне достался Нобель, я звонил своим друзьям – поэту Тэду Хьюзу и драматургу Брайану Фрилу – и извинялся: мол, это они ошиблись, наверное, не тому дали. Брайан Фрил ходил в тот же колледж, что и я и посол Шарки, так я сказал: они просто выбрали не того мальчика из Сент-Колона.

– Можно ли в Ирландии жить литературными заработками?

– Нет, разумеется, нельзя! Я всю жизнь то преподавал, то работал на радио – у меня и до сих пор своя радиопередача вместе с женой на ВВС. Может быть, только авторы романов-бестселлеров... Ну да, они могут. Но только романисты!

– Но вы ведь тоже автор бестселлера – и очень необычного: ваш перевод «Беовульфа» неправдоподобно хорошо продавался и в Англии, и в Америке.

– Ой, я не виноват! (Смеется.) Я и сам до сих пор не могу в это поверить. Видимо, пришло время эпосов.

– Г-н Хини, а почему вдруг «Беовульф»? Почему именно это произведение вы взялись переводить?

– Дело в том, что меня попросили об этом еще очень давно, в середине 1980-х, издатели Нортоновской антологии английской литературы (The Norton Anthology of English Literature). Но тогда дело застопорилось на первых ста стихах, и мне пришлось отложить перевод до лучших времен. Я даже пытался отказаться от этой работы, предлагал издательству отдать ее Тэду Хьюзу: он был такой серьезный, усидчивый и поэт был великолепный.

Ничего не трогалось с места до тех пор, пока я не нашел в древнем тексте ключ, золотое слово, которое стало связующим звеном, мостиком между двумя столь далекими культурами Средневековья и современности. Словом этим был глагол «страдать». Я вспомнил свое детство, прошедшее в Северной Ирландии, своего дядю Питера, – и древний эпос со всей меланхолией и торжественностью его языка зазвучал для меня голосом этого человека, глубоким и простым. Так я и смог справиться. И, конечно, сказалась любовь к англо-саксонской поэзии, развившаяся во мне еще в пору студенчества в Королевском университете Белфаста. Это тоже помогло невероятно.

– «Беовульф» сейчас дорогая книга? Широка ли аудитория, которая может себе позволить купить ее?

– Широка. И не только может, но и позволяет. Тиражи очень высокие – где-то за 80 000 в Америке. Это очень меня радует, надо вам сказать. «Беовульфа» выпустили в формате дешевых книг – в мягкой обложке, так, чтобы можно было брать его с собой в дорогу или еще куда-нибудь. Он стоит порядка 25 долларов. Средняя цена для художественной книги. Удивительно то, сколько людей заинтересовались моим переводом. Скольким то, что я делал почти двадцать лет, оказалось нужным. Естественно, издатели – а это ведь издательство, которое выпускает просто образовательную литературу для школ и университетов – подобного резонанса даже не ожидали. Ведь «Беовульф» стал Книгой года, получил Уитбрэдовскую премию. До меня этот эпос перелагали уже около шестидесяти раз.

– А есть ли вероятность того, что уже вашего «Беовульфа» переведут на русский в недалеком будущем?

– Кажется, у вас был замечательный перевод непосредственно с англо-саксонского. Тихомирова, если не изменяет память. Думаю, сейчас переводить мой перевод – сумасшествие. Нужно быть для этого действительно сумасшедшим. Я же работал как бы внутри языка, что-то менял, пускай и несильно. Мой перевод – это удаление от оригинала, отстранение. Нет, я не менял сюжет, не вставал на сторону какого-то одного героя, как Джон Гарднер в «Грендале». Но я подходил к процессу творчески. И смысл моего перевода невозможно передать средствами другого языка. Здесь английский имеет дело исключительно и только с английским. Такой узконациональный опыт. Технически перевести можно, но тогда у вас в руках будет результат двойного отстранения. Мне кажется, оригинальный эпос важнее все-таки.

– Вам пришлось, наверное, держать в голове множество древнеанглийских реалий, чтобы перевод получился адекватным.

– Да, работать с подобными текстами трудно. Меня постоянно консультировал Альфред Дэвид, специалист по культуре английского Средневековья. Он меня «усмирял», когда очень хотелось выйти за рамки текста и из переводчика превратиться в соавтора. «Беовульф» ведь еще и очень авторское произведение. Несмотря на то, что автора не имеет.


Источник: http://www.knigoboz.ru/news/news841.html





В начало

                                                                              Ранее                                                                                 

Далее


Cтраницы в Интернете о поэтах и их творчестве, созданные этим разработчиком:

Музей Иосифа Бродского в Интернете ] Музей Арсения Тарковского в Интернете ] Музей Вильгельма Левика в Интернете ] Музей Аркадия Штейнберга в Интернете ] Поэт и переводчик Семен Липкин ] Поэт и переводчик Александр Ревич ] Поэт Григорий Корин ] Поэт Владимир Мощенко ] Поэтесса Любовь Якушева ]

Требуйте в библиотеках наши деловые, компьютерные и литературные журналы: СОВРЕМЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ] МАРКЕТИНГ УСПЕХА ] ЭКОНОМИКА XXI ВЕКА ] УПРАВЛЕНИЕ БИЗНЕСОМ ] НОУ-ХАУ БИЗНЕСА ] БИЗНЕС-КОМАНДА И ЕЕ ЛИДЕР ] КОМПЬЮТЕРЫ В УЧЕБНОМ ПРОЦЕССЕ ] КОМПЬЮТЕРНАЯ ХРОНИКА ] ДЕЛОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ ] БИЗНЕС.ПРИБЫЛЬ.ПРАВО ] БЫСТРАЯ ПРОДАЖА ] РЫНОК.ФИНАНСЫ.КООПЕРАЦИЯ ] СЕКРЕТНЫЕ РЕЦЕПТЫ МИЛЛИОНЕРОВ ] УПРАВЛЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЕМ ] АНТОЛОГИЯ МИРОВОЙ ПОЭЗИИ ]


ООО "Интерсоциоинформ"
Hosted by uCoz