Этот снимок мне представляется выдающимся во многих отношениях.
Не буду говорить долго (иногда на это просто нет времени), но мне кажется, перед нами запечатленный миг,
поймать который мечтает каждый фотограф. Нам абсолютно неважно, что сейчас видит поэт
- мать с ребенком,
пожилую супружескую пару, инвалида в коляске, роскошно виляющую задом 20-долларовую проститутку,
или просто 5-6 бабочек, летящих наискосок по своей непредсказуемой ломаной через городскую площадь
(конечно, лично мне хочется, чтобы это были именно бабочки,
и он, Бродский, припомнил в этот миг всем известные строчки Тарковского:
* * *
Бабочки хохочут, как безумные,
Вьются хороводы милых дур
По лазурному нагромождению
Стереометрических фигур:
Учит их всей этой математике
Голенький и розовый амур.
Хореографическим училищем,
Карнавальным молодым вином
Отдает июньская сумятица
Бабочек, играющих с огнем,
Перебрасывающихся бисером
Со своим крылатым вожаком.
И уносит их ватагу школьную,
Хрупкую, бездушную, безвольную,
Ветер, в жизнь входящий напролом.
1978
но это припоминание завершается неким важным фазовым переходом, который, собственно, и запечатлел фотограф).
Фотография (эта) ценна тем, что не только показывает, что с поэтом что-то происходит, но и как это происходит.
Взглянув на этот снимок, мы ловим себя на мысли о том, что нам не хочется поспешно переходить к следующему,
ибо все детали изображения здесь настолько удачно слепили для нас главное в этом образе - миг познания и прозрения,
нечто настолько непоказное в жизни каждого человека, настолько внутреннее, интимное, глубинное, что мы,
воздавая фотографу должное и радуясь вместе с ним его удаче, восхищаясь естественным контражуром, игрой ветра,
замечательной романтической распахнутостью (столь помогающей образу!) ворота рубашки и столь понятной, привычной,
столь приближающей его к нам дешевизной простенькой джинсовой куртки,
ни в малейшей степени не вводящей нас в ненужные
ложные побочные размышления о богатстве его внешнего имиджа и т.п.,
сразу ловим крючками глаз его незащищенность в этот миг,
душевную обнаженность, некий происходящий перед его внутренним взором удар молнии,
мгновенно преображающий привычный внутренний пейзаж и вводящий в него некие новые связи и изменения,
которые отныне останутся надолго в сознании,
если только немедленно не освободиться от них фиксацией этого состояния на бумаге...
Миг творчества... важных внутренних преобразований... познания и прозрения...
и мы знаем, что в выигрыше от этого мига останемся мы с вами...
Чрезвычайно любопытно, но эту мысль до меня с несравненной кристальной ясностью выразила А.С.Усачева:
Парадигма ПОНИМАТЬ характеризуется, в первую очередь, своей объёмностью: её составляют 80 словоупотреблений из 78 контекстов против соответственно 21 / 16 парадигмы ВИДЕТЬ. Наиболее представительной группой контекстов (25) является группа поэтического «я» автора. На две относительно независимые, но почти равновеликие подгруппы делится группа ролевых персонажей (их последовательность обусловлена не количеством контекстов, а степенью близости к субъектной семантике группы): 1) подгруппа (19), в которой понимание / непонимание транслируется либо прямо, либо опосредованно (через высказывания ролевых персонажей о других); 2) подгруппа (23), в которой понимание / непонимание адресата (или ролевого персонажа) транслируется через утверждение субъекта речи, условно принимаемого за автора-создателя. В третью группу (11 контекстов) входят животные, растения, предметы и умозрительные сущности.
Большинство контекстов первой группы ориентированы на раскрытие содержания таких понятий как жизнь, судьба, любовь, дружба: Как страшно обнаружить на часах / всю жизнь свою с разжатыми руками / и вот понять: она – как забытьё, / что не прожив её четвёртой части, / нежданно оказался ты во власти / и вовсе отказаться от неё. В одном из контекстов понимание подготавливается скорее не разумом, а ощущениями: …и привыкаешь сам / считать по чувствам, а не по часам / бегущий день. И вот уже легко / понять, что до любви недалеко, / что, кажется, войны нам не достать, / до брошенных друзей рукой подать. Утверждение о понимании несколько раз эксплицируется как ответ на предполагаемый вопрос или предложение. В одном из контекстов инициаторы этого ответа находятся, скорее всего, в зоне контакта лирического героя: Мне говорят, что нужно уезжать. / Да-да. Благодарю. Я собираюсь. / Да-да. Я понимаю. Провожать / не следует. Да, я не потеряюсь. В другом контексте, где понимать выступает показателем рефлексии, раздражение сменяется горечью, бессилием перед судьбой, и ещё одним вероятным инициатором ответа становится сам говорящий: Понимаю, что можно любить сильней, / безупречней…Можно, пору за порой, твои черты / воссоздать из молекул пером сугубым. / Либо, в зеркало вперяясь, сказать, что ты / это – я; потому что кого ж мы любим, / как не себя?..Безразлично, кто от кого в бегах: / ни пространство, ни время для нас не сводня… Различие между состоянием понимания и событием понимания [Булыгина, Шмелёв 1991:42] детализируется в текстах Бродского с помощью элементов темпорального (вдруг, чуть позже, со временем и др.) и аксиологического характера: …Так спросонья озябшим коленом пиная мрак, / понимаешь внезапно в постели, что это – брак…; …и сова кричала в лесу. Нынче я со стыдом / понимаю – вряд ли сова; но в потёмках любо-/ дорого было путать сову с дроздом… Вообще понимание оказывается для поэтического «я» автора принципиальным, и потому из 25 контекстов в данной группе только 5 связаны с обратной ситуацией, причём однажды ощущения, чувства оказываются вернее рационального понимания: Не поймёшь, но почувствуешь сразу: / хорошо бы пяти куполам / и пустому теперь диабазу / завещать свою жизнь пополам.
Непонимание в первой подгруппе ролевых персонажей обладает ярко выраженной коммуникативной направленностью (особенно насыщены «коммуникативными провалами» главы-монологи из большого сюжетного стихотворения ‘Посвящается Ялте’): Простите, я не понял: говорит ли / мне что-нибудь такое имя? Да. / Пять лет назад мы с нею разошлись. / Да, правильно: мы не были женаты. Полярная вежливому уточнению просторечно-сниженная деталь речевой характеристики представлена в поэме ‘Горбунов и Горчаков’: «Эй, мужики, из-за чего буза?» / «Да пёс поймёт». Возможно, непонимание, в целом свойственное этой подгруппе (8 контекстов из 19), обусловливает разнообразие форм и ситуаций понимания. Так, оно может носить потенциальный характер и являться долженствованием, поданным в тексте как обращение: Поймите, предо мной был человек. / Он говорил, дышал и шевелился. Понимание, фактически являясь оценкой собственного намерения, может приходить к ролевому персонажу во сне: «Сегодня ночью снился мне Петров. / Он, как живой, стоял у изголовья. / Я думала спросить насчёт здоровья, / но поняла бестактность этих слов». Ментальное состояние понимания может актуализироваться постепенно и связываться как с глубиной осмысления, так и с медленным прозрением: …О Господи, я только / сейчас и начинаю понимать, / насколько важным было для меня / то ощущенье!
В контексте из второй подгруппы понимание приобретает семантическую диффузность значений и варьируется от принятия точки зрения до формирования определённого отношения: Враги поймут, глупцы простят… Примечательно, что понимание как постижение смысла жизни не всегда влечёт за собой положительные последствия, о чём свидетельствует близкое соседство со словами из тематического поля смерти: …да лежится тебе, как в большом оренбургском платке, / в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма, / понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке, / и замёрзшему насмерть в параднике Третьего Рима. Вместе с тем отдельный индивид в поэтическом мире Бродского всё же больше предрасположен к пониманию, тогда как масса, толпа, безликая аудитория не в состоянии самостоятельно понять ни общеизвестных вещей, и при этом знание не уравнивается с адекватным пониманием (Так, тоскуя о превосходстве, / как Топтыгин на воеводстве, / я пою вам о производстве. / Буде указанный выше способ / всеми правильно будет понят…), ни главных организующих начал мироустройства (С другой стороны, пусть поймёт народ, / ищущий грань меж Добром и Злом: / в какой-то мере бредёт вперёд / тот, кто с виду кружит в былом). Впрочем, возможности понимания иногда могут быть ограничены и у абсолютно неповторимой личности. В таком случае ей остаётся если не осмысление, то простая фиксация в памяти: Уезжай…Так далёко, как хватит ума / не понять, так хотя бы запомнить… Непонимание в данной подгруппе отображено почти в половине контекстов (10), но в одном случае оно всё-таки оказывается преодолимым. Видимо, здесь вступает в силу абсолютизация Бродским трансцендентной природы языка: Я встретил тебя впервые в чужих широтах…И хотя ты не понимал / ни слова на местном наречьи, мы как-то разговорились.
Самой «непонимающей» (и это, видимо, непротиворечиво) в парадигме является третья группа – группа неодушевлённых поэтических субъектов (5 контекстов из 11). Через погруженность в сложный образ в понимании отказывается сигарете: Не правда ли, Амур, / когда табачный дым вступает в брак, / барак приобретает сходство с храмом. / Но не понять невесте в платье скромном, / куда стремится будущий супруг. В одном из контекстов понимание может толковаться и как признание, понимание истинной ценности, и как навык (ср. понимать = очень хорошо разбираться): Нету – письма. Только крик сорок, / не понимающих дела почты. Возвращаясь к концептуализации поэтом языка, приведём ещё одну ситуацию понимания: …и без костей язык, до внятных звуков лаком, / судьбу благодарит кириллицыным знаком. / На то она судьба, чтоб понимать на всяком / наречьи. Рамки статьи не позволяют подробно остановиться на примерах полного непонимания. Отметим лишь, что из пяти контекстов в данной парадигме указанная ситуация прямо вербализуется всего один раз: И наш ребёнок будет молчаливо / смотреть, не понимая ничего…
Многосубъектная перспектива парадигмы ВИДЕТЬ организуется следующими группами: 1) традиционно выделяемой группой поэтического «я» автора (7); 2) группой суждений, утверждений, обращений, совмещающих автокоммуникативность, универсальность и конкретную адресную направленность (5); 3) группой ролевых персонажей (3). Мы не сочли необходимым разграничивать контексты по формам трансляции в столь малочисленной группе; 4) группой всего из одного контекста, где в эпистемическую ситуацию включена часть человеческого тела (культя). Повторим, что для видеть ментальное значение является производным. Между тем сложное взаимодействие мысленного представления со сферой восприятия в поэтическом тексте даёт возможность указать на те случаи, в которых семантическое различие видеть и понимать сведено к минимуму. Из восьми таких контекстов четыре относятся к первой группе (далее в тексте обозначаемой *1), три – ко второй (*2) и один к четвёртой (*4). Желательное видение – понимание не всегда оказывается достижимым в момент, синхронный моменту речи: Я увидеть хочу / то, что чувствуешь ты (*1). Обращает на себя внимание то, что эмоциональная сфера нередко содержит в себе больше предпосылок для достоверного понимания или противопоставляется ratio как «постижение», «вчуствование». Увидеть = понять можно как жизнь в её сути, и тогда это понимание перекликается с отрицательными коннотациями из парадигмы ПОНИМАТЬ (И вижу я, что жизнь идёт как вызов / бесславию… (*1)), так и свой собственный жизненный крах (Я вижу, что я проиграл процесс / гораздо стремительней, чем иной / язычник, желающий спать с женой (*1)). Видение – понимание может основываться также и на тактильных ощущениях: Тронь своим пальцем конец пера, / угол стола: ты увидишь, это / вызовет боль (*2). Ещё одно соотношение видеть и понимать обнаруживается в контексте из четвёртой группы (единственном, кстати, для парадигмы ВИДЕТЬ, в котором видение – понимание оказывается невозможным): Что позабудут в ярости циклопы, / то трезво завершат карандаши. / Как время ни целебно, но культя, / не видя средств отличия от цели, / саднит.
В нескольких контекстах видение (пусть даже высокой степени абстракции) оттеняется едва уловимым семантическим сдвигом к мысленному представлению: Ты птицей был и видел свой народ / повсюду…Ты видел все моря, весь дальний край. / И Ад ты зрел – в себе, а после – в яви. / Ты видел также явно светлый Рай / в печальнейшей – из всех страстей – оправе. / Ты видел: жизнь, она как остров твой; Так что через плечо / виден беды рельеф, / где белеет ещё / лампочка, перегрев…То-то идут домой / вдоль большака столбы – в этом, дружок, прямой / виден расчёт судьбы. Последний пример демонстрирует развитие ментального значения у предиката видеть, происходящее благодаря последовательному переходу от констатации факта наличия объекта к дальнейшей интерпретации этого объекта.
Итак, анализ подтвердил концептуально-содержательную значимость ситуации понимания в поэтическом мире И. Бродского. Пониманию поддаётся практически всё: чужая речь, обстоятельства, противоположные точки зрения, смысл человеческого существования. В то же время варьирование типовой семантики основного предиката и его производных форм не исключает множественных случаев ситуации непонимания (33 контекста). Внезапное понимание, отождествляемое с прозрением, может касаться как бытовых вещей, так и философских вопросов. Вообще раскрытие философской проблематики, как выяснилось в итоге, не составляет абсолютного приоритета какой-либо парадигмы, и их количественные характеристики не являются в этом смысле определяющими. Большинстве контекстов парадигмы ВИДЕТЬ содержат отсылку ко внутреннему взору и связываются с постижением. Таким образом, видению – пониманию не свойственна тенденция к разграничению разума и чувств, характерная для парадигмы ПОНИМАТЬ. Видит в текстах поэта только человек, но понимать может даже животное. И хотя в некоторых контекстах видение и понимание сближаются особенно явно, непонимание иногда всё же оставляет шанс для понимания, но невидение / неведение – нет.
Источник: Усачева А.С. О некоторых особенностях отображения ситуации понимания в поэтических текстах И.Бродского. - http://br00.narod.ru/10650010.htm
На независимость Украины (1994)
Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
время покажет – кузькину мать, руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.
То не зелено-квитный, траченый изотопом,
– жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада -
даром, что без креста: но хохлам не надо.
Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатерью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре
стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?
Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам – подавись мы жмыхом и потолком – не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.
Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.
С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.
(Текст выправлен В.П.Полухиной).
Источник: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7886
