Источник: http://ztonews.skynetask.com/Brodsky3/

	
	
	Иосиф Бродский
	
	Письма к стене

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.
Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.
За твоею спиной умолкает в кустах беготня.
Мне пора уходить. Ты останешься после меня.
До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.
Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.
Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.
Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.
Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.
Все равно я сюда никогда не приду умирать,
Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.
Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.
Человек - это шар, а душа - это нить, говоришь.
В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.
Отпустить - говоришь - вознестись над зеленой листвой.
Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.
Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,
изобилье минут вдалеке на больничных часах.
Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.
Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.
Посвящаю свободе одиночество возле стены.
Завещаю стене стук шагов посреди тишины.
Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:
завещаю тебе навсегда обуздать малыша.
Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.
Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.
Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,
не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.
Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.
Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.
Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.
Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.
Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.
Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.
Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:
Эй, малыш! - и тотчас по пространствам пустым полечу.
Ты права: нужно что-то иметь за спиной.
Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной
не безгласный агент с голубиным плащом на плече,
не душа и не плоть - только тень на твоем кирпиче.
Изолятор тоски - или просто движенье вперед.
Надзиратель любви - или просто мой русский народ.
Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.
Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.
За тобою тюрьма. А за мною - лишь тень на тебе.
Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.
Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.
Сохрани мою тень.


Источник: http://arseniya.livejournal.com/profile
	
	
	
	
Я прошу прощения за утилитарный пост, интересный, вероятно, не всем. 
Но он это "объявление о мероприятиях 
каким-то образом связанных с темой комьюнити", так что правила, вроде бы, не наруушены.

Вниманию журналистов.

Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского приглашает журналистов на пресс-конференцию, 
посвящённую объявлению очередных лауреатов стипендий Фонда. 

Основанный в 1996 году с тем, чтобы дать возможность писателям, 
композиторам, архитекторам и художникам из России 
стажироваться и работать в Риме, Фонд постоянно отправляет 
на стажировку в Италию русских поэтов и поэтов и художников. 
Стипендиатами Фонда были поэты Михаил Айзенберг, Тимур Кибиров, 
Сергей Стратановский, Владимир Строчков; 
художники Ольга Флоренская, Никита Алексеев, Семён Файбисович. 
Начиная с этого года Фондом было принято 
решение об увеличении степени публичности работы, – 
именно поэтому на пресс-конференции мы хотели представить 
стипендиата поэтической премии 2007 года, 
информировать Вас о новом механизме определения стипендиатов Фонда, 
ответить на любые Ваши вопросы, касающиеся деятельности Фонда в России.

Каждый аккредитованный на пресс-конференции журналист получит полный 
пресс-пакет материалов о деятельности Фонда стипендий памяти Иосифа Бродского.

Пресс-конференция состоится 29 июня, в четверг, в 18.00 в клубе ARTEFAQ по адресу ул. 
Большая Дмитровка, д.32, стр.1 (м. «Тверская», Пушкинская, «Чеховская»). 

Мы с удовольствием аккредитуем Вас и ответим 
на любые Ваши вопросы по электронной почте stl [at] josephbrodsky.org.


Источник: http://community.livejournal.com/brodsky

Иосиф Бродский

Памяти Т.Б. 


Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы



        1

     Пока не увяли цветы и лента
     еще не прошла через известь лета,
     покуда черна и вольна цыганить,
     ибо настолько длинна, что память
     моя, как бы внемля ее призыву,
     потянет ее, вероятно, в зиму, -

        2

     прими от меня эту рифмо-лепту,
     которая если пройдет сквозь Лету,
     то потому что пошла с тобою,
     опередившей меня стопою;
     и это будет тогда, подруга,
     твоя последняя мне услуга.

        3

     Вот уж не думал увидеть столько
     роз; это - долг, процент, неустойка
     лета тому, кто бесспорно должен
     сам бы собрать их в полях, но дожил
     лишь до цветенья, а им оставил
     полную волю в трактовке правил.

        4

     То-то они тут и спят навалом.
     Ибо природа честна и в малом,
     если дело идет о боли
     нашей; однако, не в нашей воле
     эти мотивы назвать благими;
     смерть - это то, что бывает с другими.

         5

     Смерть - это то, что бывает с другими.
     Даже у каждой пускай богини
     есть фавориты в разряде смертных,
     точно известно, что вовсе нет их
     у Персефоны; а рябь извилин
     тем доверяет, чей брак стабилен.

        6

     Все это помнить, пока есть сила,
     пока все это свежо и сыро,
     пока оболочка твоя, - вернее,
     прощанье с ней для меня больнее,
     чем расставанье с твоей душою,
     о каковой на себя с большою

        7

     радостью Бог - о котором после,
     будет ли то Магомет, Христос ли,
     словом сама избрала кого ты
     раньше, при жизни - возьмет заботы
     о несомненном грядущем благе -
     пока сосуд беззащитной влаги.

        8

     С того разреши мне на этом свете
     сказать о ее, оболочки, смерти,
     о том, что случилось в тот вечер в Финском
     Заливе и стало на зависть сфинксам
     загадкой - ибо челнок твой вовсе
     не затонул, но остался возле.

        9

     Вряд ли ты знала тогда об этом,
     лодка не может и быть предметом
     бденья души, у которой сразу
     масса забот, недоступных глазу,
     стоит ей только покинуть тело;
     вряд ли ты знала, едва ль хотела

        10

     мучить нас тайной, чья сложность либо
     усугубляет страданье (ибо
     повод к разлуке важней разлуки);
     либо она облегчает муки
     при детективном душевном складе;
     даже пускай ты старалась ради

        11

     этих последних, затем что все же
     их большинство, все равно похоже,
     что и для них, чьи глаза от плача
     ты пожелала сберечь, задача
     неразрешима; и блеск на перлах
     их многоточия - слезы первых.

        12

     Чаек не спросишь, и тучи скрылись.
     Что бы смогли мы увидеть, силясь
     глянуть на все это птичьим взглядом?
     Как ты качалась на волнах рядом
     с лодкой, не внемля их резким крикам,
     лежа в столь малом и столь великом

        13

     от челнока расстояньи. Точно
     так и бывает во сне; но то, что
     ты не цеплялась, - победа яви:
     ибо страдая во сне, мы вправе
     разом проснуться и с дрожью в теле
     впиться пальцами в край постели.

        14

     Чаек не спросишь, и нету толка
     в гомоне волн. Остаются только
     тучи - но их разгоняет ветер.
     Ибо у смерти всегда свидетель -
     он же и жертва. И к этой новой
     роли двойной ты была готовой.

        15

     Впрочем и так, при любом разбросе
     складов душевных, в самом вопросе
     "Чем это было?" разгадки средство.
     Самоубийством? Разрывом сердца
     в слишком холодной воде залива?
     Жизнь позволяет поставить "либо".

        16

     Эта частица отнюдь не фора
     воображенью, но просто форма
     тождества двух вариантов, выбор
     между которыми - если выпал -
     преображает недвижность чистых
     двух параллельных в поток волнистых.

        17

     Эта частица - кошмар пророков -
     способ защиты от всех упреков
     в том, что я в саване хищно роюсь,
     в том, что я "плохо о мертвой" - то есть
     самоубийство есть грех и вето;
     а я за тобой полагаю это.

        18

     Ибо, включая и этот случай,
     все ж ты была христианкой лучшей,
     нежели я. И, быть может, с точки
     зрения тюркских певцов, чьи строчки
     пела ты мне, и вообще Ислама,
     в этом нет ни греха, ни срама.

        19

     Толком не знаю. Но в каждой вере
     есть та черта, что по крайней мере
     объединяет ее с другими:
     то не запреты, а то, какими
     люди были внизу, при жизни,
     в полной серпов и крестов отчизне.

        20

     Так что ты можешь идти без страха:
     ризы Христа иль чалма Аллаха,
     соединенье газели с пловом
     или цветущие кущи - словом,
     в два варианта Эдема двери
     настежь открыты, смотря по вере.

        21

     То есть одетый в любое платье
     Бог тебя примет в свое объятье,
     и не в любови тут дело Отчей:
     в том, что, нарушив довольно общий
     смутный завет, ты другой, подробный,
     твердо хранила: была ты доброй.

        22

     Это на счетах любых дороже:
     здесь на земле, да и в горних тоже.
     Время повсюду едино. Годы
     жизни повсюду важней, чем воды,
     рельсы, петля или вскрытие вены;
     все эти вещи почти мгновенны.

        23

     Так что твой грех, говоря по сути,
     равен - относится к той минуте,
     когда ты глотнула последний воздух,
     в легких с которым лежать на водах
     так и осталась, качаясь мерно.
     А добродетель твоя, наверно,

        24

     эту минуту и ветра посвист
     перерастет, как уже твой возраст
     переросла, ибо день, когда я
     данные строки, почти рыдая,
     соединяю, уже превысил
     разность выбитых в камне чисел.

        25

     Черная лента цыганит с ветром.
     Странно тебя оставлять нам в этом
     месте, под грудой цветов, в могиле,
     здесь, где люди лежат, как жили:
     в вечной своей темноте, в границах;
     разница вся в тишине и птицах.

        26

     Странно теперь, когда ты в юдоли
     лучшей, чем наша, нам плакать. То ли
     вера слаба, то ли нервы слабы:
     жалость уместней Господней Славы
     в мире, где души живут лишь в теле.
     Плачу, как будто на самом деле

        27

     что-то остаться могло живое.
     Ибо, когда расстаются двое,
     то, перед тем как открыть ворота,
     каждый берет у другого что-то
     в память о том, как их век был прожит:
     тело - незримость; душа, быть может,

        28

     зренье и слух. Оттого и плачу,
     что неглубоко надежду прячу,
     будто слышишь меня и видишь,
     но со словами ко мне не выйдешь:
     ибо душа, что набрала много,
     речь не взяла, чтоб не гневить Бога.

        29

     Плачу. Вернее, пишу, что слезы
     льются, что губы дрожат, что розы
     вянут, что запах лекарств и дерна
     резок. Писать о вещах, бесспорно,
     тебе до смерти известных, значит
     плакать за ту, что сама не плачет.

        30

     Разве ты знала о смерти больше
     нежели мы? Лишь о боли. Боль же
     учит не смерти, но жизни. Только
     то ты и знала, что сам я. Столько
     было о смерти тебе известно,
     сколько о браке узнать невеста

        31

     может - не о любви: о браке.
     Не о накале страстей, о шлаке
     этих страстей, о холодном, колком
     шлаке - короче, об этом долгом
     времени жизни, о зимах, летах.
     Так что сейчас, в этих черных лентах,

        32

     ты как невеста. Тебе, не знавшей
     брака при жизни, из жизни нашей
     прочь уходящей, покрытой дерном,
     смерть - это брак, это свадьба в черном,
     это те узы, что год от года
     только прочнее, раз нет развода.

        33

     Слышишь, опять Персефоны голос?
     Тонкий в руках ее вьется волос
     жизни твоей, рассеченный Паркой.
     То Персефона поет над прялкой
     песню о верности вечной мужу;
     только напев и плывет наружу.

        34

     Будем помнить тебя. Не будем
     помнить тебя. Потому что людям
     свойственна тяга к объектам зримым
     или к предметам настолько мнимым,
     что не под силу сердечным нетям.
     И, не являясь ни тем, ни этим,

        35

     ты остаешься мазком, наброском,
     именем, чуждым своим же тезкам
     и не бросающим смертной тени
     даже на них. Что поделать с теми,
     тел у кого, чем имен, намного
     больше? Но эти пока два слога -

        36

     Таня - еще означают тело
     только твое, не пуская в дело
     анестезию рассудка, ими
     губы свои раздвигая, имя
     я подвергаю твое огласке
     в виде последней для тела ласки.

        37

     Имя твое расстается с горлом
     сдавленным. Пользуясь впредь глаголом,
     созданным смертью, чтоб мы пропажи
     не замечали, кто знает, даже
     сам я считать не начну едва ли,
     будто тебя "умерла" и звали.

        38

     Если сумею живым, здоровым
     столько же с этим прожить я словом
     лет, сколько ты прожила на свете,
     помни: в Две Тысячи Первом лете,
     с риском быть вписанным в святотатцы,
     стану просить, чтоб расширить святцы.

        39

     Так, не сумевши ступать по водам,
     с каждым начнешь становиться годом,
     туфельки следом на водах тая,
     все беспредметней; и - сам когда я
     не дотянувши до этой даты,
     посуху двину туда, куда ты

        40

     первой ушла, в ту страну, где все мы
     души всего лишь, бесплотны, немы,
     то есть где все - мудрецы, придурки, -
     все на одно мы лицо, как тюрки, -
     вряд ли сыщу тебя в тех покоях,
     встреча с тобой оправдание коих.

        41

     Может, и к лучшему. Что сказать бы
     смог бы тебе я? Про наши свадьбы,
     роды, разводы, поход сквозь трубы
     медные, пламень, чужие губы;
     то есть, с каким беспримерным рвеньем
     трудимся мы над твоим забвеньем.

        42

     Стоит ли? Вряд ли. Не стоит строчки.
     Как две прямых расстаются в точке,
     пересекаясь, простимся. Вряд ли
     свидимся вновь, будь то Рай ли, Ад ли.
     Два этих жизни посмертной вида
     лишь продолженье идей Эвклида.

        43

     Спи же. Ты лучше была, а это
     в случае смерти всегда примета,
     знак невозможности, как при жизни,
     с худшим свиданья. Затем что вниз не
     спустишься. Впрочем, долой ходули -
     до несвиданья в Раю, в Аду ли.
		 
		 (1968)
		 
		 Источник: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7593

Острова в странном мире

Венцлова Т. Статьи о Бродском. М.: Baltrus; Новое издательство, 2005. - 176 с. 1000 экз. (о) ISBN 5-98379-026-9

Некоторые статьи из этой книги публиковались в предыдущих сборниках Томаса Венцловы, но поговорить я хочу сразу обо всех.

Сперва приходится сказать то, что уже сказал Томас: «Трудно и неловко говорить о стихах, посвященных тебе же самому». Потом он смиренно прибавляет: «Обстоятельства сложились так, что я лучше кого бы то ни было <...> знаю, о чем эти стихи». Так и есть, конечно, но сюда стоит прибавить немаловажное обстоятельство. Честертон писал, что глаза любви еще зорче глаз ненависти. Филолог часто любит того, о ком пишет, но друг любит как-то живее, а Томас был преданным и очень терпеливым другом Бродского.

Поэт описан человеком очень любящим и много общавшимся с «объектом исследования». Тем самым статьи о Бродском выходят за пределы науки, сколько бы ни было в них наблюдений и выводов. Например, некоторые отрывки переворачивают сердце. Главные из них (для меня) - те, что связаны с Вильнюсом и вообще с Литвой.

Литва и Вильнюс оставались для нас с Томасом островом в этом странном мире. Иосиф - не такой инфантил, но в каком-то смысле он предпочитал «провинцию у моря» и «империи», и (что не так очевидно) тем неприютным странам, в которые попал.

Статьи о «Литовском дивертисменте» и «Литовском ноктюрне» разъясняют неизвестные читателю реалии. Но не только. Здесь возникает тема промыслительных совпадений, очень важная для Томаса и, судя по всему, для Бродского. То, что девиз «Deus conservat omnia» сопровождал Ахматову «до самой ямы» и даже немного дольше, знают теперь все. Здесь, в статье о «Дивертисменте», есть и другое свидетельство: «Ночевал Бродский там же, где и я, - на Леиклос. Это особый угол города, удаленный от обычных туристских мест, - вроде бы центр, но как бы на отшибе. Там некогда жили мастера, отливавшие колокола для вильнюсских костелов. Слово "Леиклос" означает "Литейная", то есть улица как бы повторяла Литейный проспект, около которого Бродский жил в Ленинграде, и это нам казалось неслучайным».

Такие вещи случаются в Литве еще чаще, чем в других странах. Там, как в Шотландии или Ирландии, явно заметны ангелы или гномы. Были это ангелы, именно они подсказали конец «Ноктюрна». Писать о нем не стоит, лучше перечитать. Томас и не пишет о его содержании, он снова уточняет реалии.

Эта сдержанность, противостоящая неофитскому бесстыдству, - из того же источника, что очень христианский мотив, который мы находим и в «Путешествии из Петербурга в Стамбул», и в беседе с Валентиной Полухиной. Все англисты, надеюсь, немного страдают, читая у стареющего Иейтса, уже окончательно выбравшего силу, надменность и колдовство, апологию Византии. Знает он ее историю или нет, его зачаровывает золото вечности, которым, видит Бог, не исчерпывается христианство. Томас, как и сам Бродский, резонно противопоставляет такому видению «угрюмый Стамбул, где путнику, равно как и местному жителю, надлежит оставить всякую надежду». Выходит, что это не рай, но ад, причем не тот, выдуманный Блейком и романтиками, а «угнетающий энтропический мир, нечто вроде бани с пауками у Достоевского». Надо ли прибавлять, как это верно? Скорее - не надо; но трудно не заметить, что слова эти можно применить к советской жизни. Поскольку мир - не ад, энтропии успешно противостояли не только цветы или звери, но и Томас с Бродским.

Мысли, неугодные фарисеям, но вполне совпадающие с 23-й главой Матфея и с самой Нагорной проповедью, Томас уточняет в беседе с Полухиной. «Почему это произведение Б. столь неприемлемо для многих христиан?» - спрашивает она, а он отвечает: «...Бродский <...> вскрывает авторитарный потенциал, присущий христианству как таковому и даже монотеизму как таковому (правда, из этого не следует, что монотеизм и христианство обречены этот потенциал реализовать; все же исторически он реализовывался не так уж редко)». Можно уточнить: в Евангелиях снова и снова, притчей и действием, опровергается такая потенция, но она есть, ничего не попишешь.

Томас отвечает на вопрос, религиозный ли поэт Бродский. У нас, как всегда, тупая дихотомия; у него, конечно, нет. Вот что он пишет: «Не знаю, можно ли Бродского назвать религиозным поэтом; эпитет "религиозный" часто употребляют всуе. В любом случае его тема близка к религиозной. <...> Стихи Бродского написаны с точки зрения "испытателя боли"; это придает им глубинную нравственную перспективу, которая помогает выжить - как стиху, так и его читателю».

Как было бы хорошо, если бы это вместили те же несчастные неофиты, соперничающие с пионерами «оскорбительным оптимизмом за чужой счет»! Да, Бродский - поэт трагический, а должен же кто-то испытывать боль в таком мучительном мире. Не только Писание, но и Предание никогда не путают духовную радость с бодрым равнодушием.




Наталья Трауберг


Источник: http://www.knigoboz.ru/news/news2885.html Ценный ресурс в Интернете о Бродском - запись голоса, видео, фото:
http://brodsky.melomania.info/about.html







Все ссылки работают. Проверил.







Другие работающие сайты, посвященные Бродскому:

http://www.kulichki.com/inkwell/hudlit/poetry/brodskij.htm

http://noz1.chat.ru/litera/brodsky.html

http://www.brodsky.ru/afs.html

Бродский читает стихи под приглушенную музыку (адрес для скачивания ниже)

http://www.brodsky.ru/jb.html

http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books

http://www.ruthenia.ru/document/534013.html#T100

http://lib.ru/BRODSKIJ/

http://www-users.cs.umn.edu/~safonov/brodsky/novye_stansy_k_avguste.html#FolkTune

http://www.sharat.co.il/nosik/brodsky/oldindex.html

http://www.sharat.co.il/nosik/brodsky/obituary/ap.html

http://www.almaz.com/nobel/literature/1987a.html

http://www.sharat.co.il/nosik/brodsky/

http://dir.yahoo.com/Arts/Humanities/Literature/Authors/Poets/Brodsky__Joseph__1940_1996_/

http://www.vestnik.com/issues/2001/0731/win/slavskaia.htm

http://www.brodsky-museum.org/rus/conception6.html

http://community.livejournal.com/brodsky/148830.html#cutid1

http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1067

http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=969

http://www.mtu-net.ru/rayner/avtorskaja/solgen_brods.htm



Присылайте работающие адреса - и я размещу их на этой странице.

ООО "Интерсоциоинформ"