20 декабря 2007 г. (вчера) в моем электронном почтовом ящике сошлись два письма,
присланные из разных точек земного шара - от Леви Китросского (http://www.kitrossky.org) из Маале Адуми
(в семи км восточнее Иерусалима, Израиль) и от Галины Славской (Мерилэнд, США).
Лев прислал снятую им фотографию могилы Бродского (остров Сан-Микеле, Венеция, Италия, см. выше), а Галина - присланное ей из России
объявление о выставке нобелевских снимков Бродского, снятых режиссером Александром Стефановичем (см. ниже).
Отчетливо вижу: некоторые читатели этого сайта (малая часть!) правильно и конструктивно сотрудничают с ним!
12 декабря - 31 мая в ы с т а в к а "Иосиф Бродский. Нобелевская премия. Как это было. Стокгольм. Декабрь 1987 года". Фотографии из коллекции А.Стефановича
"… Моя благодарность вам, леди и джентльмены, не вполне эгоистична. Я благодарен вам за тех, кого ваши решения побуждают, и будут побуждать читать стихи, сегодня и завтра. Я не так уверен, что человек восторжествует, как однажды сказал мой великий американский соотечественник, стоя, как я полагаю, в этом самом зале; но я совершенно убежден, что над человеком, читающим стихи, труднее восторжествовать, чем над тем, кто их не читает.
Конечно, это чертовски окольный путь из Санкт-Петербурга в Стокгольм, но для человека моей профессии представление, что прямая линия - кратчайшее расстояние между двумя точками, давно утратило свою привлекательность…"
(Из речи в Шведской королевской академии при получении Нобелевской премии).
Имя Бродского стало одинаково значимым как для русского, так и для зарубежного читателя. Для нашей страны его поэзия является "окном" в мировую культуру, тогда как для Запада его творчество во многом открывает Россию.
На долю Бродского выпали годы непризнания, ссылка, эмиграция и огромная всемирная слава. При этом он сам, "русский поэт и американский гражданин", всегда считал главным для себя творчество, стоящее вне государственных границ.
В видеоинсталляции, открытие которой совпадает с двадцатилетним юбилеем Нобелевской церемонии 1987 года, использованы аудиозаписи голоса Бродского, уникальные кадры церемонии вручения ему Нобелевской премии, документы и фотографии, предоставленные Александром Стефановичем. Все эти материалы публика увидит впервые.
Выставочный проект - подарок поклонникам поэта и всем, кто интересуется русской литературой ХХ века. Обращение к языку современного искусства позволит вызвать у зрителя не только интеллектуальный, но и эмоциональный отклик, превратит общение с прошлым в глубоко индивидуальное, личное переживание.
Автор фотографий Александр Стефанович родился в Ленинграде, входил в круг друзей Бродского в середине 1960-х годов. В качестве журналиста присутствовал на церемонии вручения Нобелевской премии в Стокгольме в декабре 1987 года. А. Стефанович - заслуженный деятель искусств Российской Федерации, писатель, первый заместитель главного редактора журнала "Yneut", кинодраматург, режиссер фильма "Иосиф Бродский. Страницы жизни".
Владимир Быстров - актер, режиссер, художник, работающий в области видео, фотографии, инсталляции. Участвовал в многочисленных международных выставках и проектах. Его видеоработа "22.07.2000" была приобретена каналом ARTE (Европейский союз), а работа "Magnificat" демонстрировалась на прошлогодней сессии Культурного парламента Европы. Владимир Быстров - один из организаторов фестивалей "КУКарт", преподает в государственном институте инновационных проектов "ИНТЕРСТУДИО", в Санкт-Петербургском Государственном университете и Академии последипломного педагогического образования.
Выставочный проект осуществлен при спонсорской поддержке Марины Силантьевой. Открытие 12 декабря в 17 часов Вход на открытие по пригласительным билетам Вход в музей: Литейный пр., 53. Музей работает с 10.30 до 18.30. Тел. кассы: 272-58-95, 579-72-39 Касса закрывается в 17.30. Выходной день - понедельник http://www.akhmatova.spb.ru/
В Музее Анны Ахматовой в Петербурге открылась фотовыставка с очень длинным названием "Иосиф Бродский. Нобелевская премия. Как это было. Стокгольм. Декабрь 1987 года" от живого свидетеля великого события - режиссера Александра Стефановича.
Иосиф БРОДСКИЙ:
Я в этом галстуке буду "нобелюху" получать
Светлана ЩАГИНА
Нобелевская премия в области литературы была присуждена Бродскому с формулировкой "за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины". Поэт-эмигрант из СССР стал самым молодым из нобелевских лауреатов - ему было 47 лет.
Получение Нобелевской премии - событие огромнейшее, а выставка в Фонтанном доме про нобелевского Бродского - крошечная, в комнатушку. Цветастое узорчатое покрывало на кресле, в разных местах - на столе, на комоде - сразу три печатные машинки - элит, ундервуд, полиглот, фотографии - ссыльный истощённый Мандельштам, величественная старуха Ахматова, книги. На стену, всю театральную, в белых листах писчей бумаги, проецируется видео с читающим Бродским, звучит "Я родился и вырос в балтийских болотах", еще стеночка - в фотографиях-кадрах Бродского, получающего Нобелевскую премию. Эти фотографии здесь самое главное.
Все материалы для экспозиции предоставлены Александром Стефановичем, он режиссёр, фотограф, заслуженный деятель искусств РФ, к слову, второй, после Орбакаса, муж Пугачёвой (зато Стефанович был первым, кто придумал для Пугачевой имидж: чтобы свои песни она пела от первого лица, словно делясь со слушателем сокровенным). А до Пугачёвой, в середине 1960-х годов, Стефанович входил в круг друзей Бродского.
- Я как-то даже хотел его убить, - делится автор выставки.
- ?
- Он же у меня угнал любимую девушку, Таню, - продолжает охотно. - А что, мне было 17 лет, она - студентка Университета, а тут 21-летний Ося со своими стихами. Я думаю, что с Танюхой стряслось - на мои звонки не отвечает, игнорирует, а как-то встречаю Женю Рейна: "Ну, что, - говорит, - Танюха-то твоя теперь с Бродским".
- Вы, наверное, переживали?
- Ну, убить же хотел, - бодро вспоминает Стефанович, - а потом у меня появилась новая девушка - Галя. А Таня была забыта Бродским через неделю.
Потом Бродский эмигрировал, но Стефановичем забыт не был. В декабре 1987-го Александр Борисович "специально выехал в Стокгольм, чтобы встретиться с Иосифом во время Нобелевской премии. В кармане было триста долларов, но запал - огромный".
Александр Стефанович рассказывает самые яркие моменты: за два дня до вручения премии лауреат мог прочитать нобелевскую лекцию. А Бродский за ночь свою лекцию переписал. Там появилось крамольное: "Сталин был грамотен, Ленин был грамотен, Мао Цзедун писал стихи, но количество людей, ими убитых, гораздо больше книг, ими написанных". Когда советское правительство узнало о подвохе, всем журналистам запретили появляться, Стефановичу тоже профессиональную аппаратуру в зал проносить не разрешили. Тогда он купил дешевый плеер и мыльницу - этими рабочими инструментами и снял великое событие - "бегал по залу с камерой, а на трибуне стоял диктофон".
 |  | |
| Стефанович, Бродский и галстук Пастернака. | Бродский и Высоцкий - встреча "запрещённых" гениев. |
Самое трогательное, что можно было услышать от Стефановича на открытии: "Я привёз Бродскому галстук Пастернака. По легенде Евгения Рейна, этот галстук был на Пастернаке, когда он в шведском посольстве узнал, что ему присудили премию. На фотографиях видно, как Иосиф снимает свой галстук и надевает новый - Пастернака. Он же очень обрадовался подарку, сказал: "Я в этом галстуке буду "нобелюху" получать".
Источник: письмо Галины Славской (Sent: Thursday, December 20, 2007 8:56 PM).
Напомню, что галстук Пастернака абсолютно не подходил к торжественному фраку, поэтому на церемонии вручения премии Бродский выглядел иначе (см. с. 338):
22 декабря получил от Леви два комментария к его двойной фотографии:
Снимок был сделан 6 августа 2004 года. Леви
Интересно следующее.
1. Нигде не было указателя на могилу Бродского, но кто-то написал рукой рядом с указателем на Эзры Паунда. Паунд, как известно, был фашистом, о чём упоминает и Бродский в эссе "Набережная Неисцелимых". Будучи фашистом, Паунд участвовал в радиовещании с фашистской и антисемитской пропагандой. Теперь Паунд на одном кладбище с Бродским...
2. На могиле много следов посещений. Прислонена занейлоненная фотография поэта в Венеции, лежала пластмассовая папка с письмами, стихами. Одно начиналось так: "Мы, участники съезда славистов специально приехали из Люблян чтобы оказать почёт..." Стоит стакан, в котором ручки и карандаши.
3. На памятнике лежали камни, что является частью еврейской традиции посещения кладбища. Мы тоже положили.
4. Довольно часто обсуждается еврейство поэта. Иногда делаются ложные утверждения, что он был крещён и что на могиле крест. Из фотографии хорошо видно, что на постоянном монументе креста нет. Кто-то, однако, положил на могилу крест, но мы его переложили на другую могилу, уже с крестом. ИМХО нечего задним числом пытаться перекрещивать.
Я добавил снимок могилы в русскую Википедию. Последняя утверждает, что Бродский похоронен в Венеции согласно завещанию. Но я знаю, через его близких знакомых, что это неверно. Никакого указания, где хоронить не нашли. Венецию выбрала вдова, как свою родину и любимейшее место самого поэта. Я оставил замечание в обсуждении и пытаюсь собрать доказательства. Может, у Вас есть?
В английской Вики этого утверждения нет.
Ваш музей превосходен.
Вот здесь: http://www.geocities.com/levi_kit/allverse5.doc есть стихотворение Галины Шейниной о Бродском:
Иосифу Бродскому
В сем христианнейшем из миров...
М.Цветаева
Ты вошел в этот мир без волхвов, без звезды, без предтечи,
Ты причастие принял глагола, союза, наречья,
И за то, что их тратил, грешил и опять причащался,
Ты - картавый еврей - частью речи славянской остался.
Русский северный стих, усмиренный горячим арапом,
Метил чистых-нечистых как карты божественным крапом,
И цыганский надрыв, и немецкая хриплая сила,
И еврейская скорбь - все в нем было, кипело и било.
Африканский ревнивец, шотландский смурной дуэлянтик
И турецкий бастард, самый главный российский романтик -
Все ходили в любовниках русской лирической музы...
Но трехбуквенный ЖИД как MEMENTO на доме Мурузи.
Все MEMENTO - татары, цыгане, корейцы, грузины,
Малороссы и турки, абхазы, киргизы и финны -
Умирая за слово - в петле, на чужбине, в застенках -
Все равно вы ЖИДЫ самых разных мастей и оттенков.
Февраль 1996
Оно было опубликовано в сборнике "Иосиф Бродский. Творчество, личность, судьба"
По-моему хорошее, и сгодится для Вашего музея. Я имею честь быть её зятем.
С глубоким уважением, Леви Китросский.
Между прочим, фотография А.С.Кушнера в русской Википедии тоже моя, см.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%83%D1%88%D0%BD%D0%B5%D1%80%2C_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%A1%D0%B5%D0%BC%D1%91%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
Ниоткуда с любовью…
 > |
Но неожиданно встретил своего давнего друга Женю Рейна и похвастался, что скоро буду гулять по Елисейским полям, упомянув, что ради этого отказался от Стокгольма. «Ты с ума сошел! — закричал на меня Рейн. — Ты что, не в курсе, что Бродский получил Нобелевскую премию и скоро вручение. Как ты можешь променять такое событие на какой-то Париж!» Он так меня застыдил, что, придя в ОВИР, я попросился в Стокгольм и даже отложил поездку на пару месяцев, чтобы попасть туда в декабре. Хотя после многолетнего ожидания душа просилась за бугор немедленно.
Начались сборы. Рейн снабдил меня кучей подарков для
Иосифа. Главным сувениром был галстук, который по легенде Борис Леонидович Пастернак надел на прием в шведское посольство в Москве, где ему сообщили о присуждении Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго». Этот галстук впоследствии попал к Рейну. И Женя решил передать его как эстафету от одного великого поэта другому.
Кстати, от Рейна я получил еще одно очень деликатное поручение. Он сказал: «Знаешь, Саша, Бродский сейчас на вершине славы, он получил мировое признание и все такое прочее, но у него есть одна нерешенная проблема, и ты можешь тут посодействовать… Есть одна женщина. Назовем ее М Б. Главная женщина его жизни. Она родила ему сына, но изменила с лучшим другом. Они любили и мучили друг друга долгие годы. И все еще в ссоре. А у Бродского сейчас такой период — он всех прощает. Готов простить и ее, но не хочет звонить первым. И вот я что подумал: ты ведь едешь через Питер, так? Что тебе стоит зайти к ней и как бы между делом спросить, не хочет ли она что-то передать Иосифу, это было бы поводом для начала его контактов с бывшей возлюбленной». Я слегка оторопел: «Извини, Женя, но мне в это дело влезать как-то неловко. Тем более что речь идет о самом именитом на сегодняшний день русском поэте. Для меня это все равно что вторгаться в личную жизнь Пушкина, Лермонтова или Пастернака…» Но Рейн был настойчив: «Не комплексуй, Саша, я думаю, Иосиф будет благодарен, если ты наведешь какие-то мосты. Вот тебе адрес, вот телефон, действуй!»
И вот я сажусь в старенькие «жигули» и отправляюсь по маршруту Москва — Ленинград — Хельсинки — Стокгольм. Приехав в Питер, я обнаружил, что телефон, который дал Рейн, давно сменился. У меня остается только адрес. Приезжаю на улицу, которая была там указана, поднимаюсь по черной лестнице на нужный этаж, звоню. Из-за двери, обитой рваным дерматином, женский голос: «Кто там»? Представляюсь: «Я такой-то, сейчас направляюсь в Стокгольм, мог бы что-то передать Иосифу от вас». Она: «А что бы вы могли передать?» Я говорю: «Ну, хотя бы фотографии сына…» В ответ молчание. Я стою на грязной лестничной площадке, воняет кошками, стоят мусорные ведра с картофельными очистками. Я спрашиваю: «Вы еще здесь?» Она отвечает: «Здесь». «Вы все слышали?» Женский голос: «Да». «Ну и что? Почему вы молчите?» Она произносит: «Я думаю». Жду пять минут, десять. Опять интересуюсь: «Вы еще не ушли?» «Нет, не ушла». Я прождал еще минут двадцать перед этой дверью. И, наконец, сказал: «Я, конечно, понимаю, что вы серьезный вопрос для себя решаете, но и вы поймите, я очень спешу на границу. Вы будете что-нибудь Иосифу передавать?» Она отвечает: «Нет». — «Почему?» — «Потому что мне нечего ему сказать». Я попытался еще что-то спросить, но ничего не услышал в ответ. Спустился вниз, сел в машину и поехал в направлении Выборга.
В какой-то момент, когда я вписывался в очередной поворот на заснеженной трассе, мне вдруг представилось, какой замечательный фильм можно сделать о жизни и судьбе Бродского. Эпизоды, один другого лучше, роились в моей голове. Решено! Эту картину нужно обязательно снять!
Но, приехав в Стокгольм, я быстро обнаружил, что я чужой на этом празднике жизни. В далекой Москве остались и «Мосфильм», и все мои связи на телевидении, где я мог быстро договориться о запуске документальной ленты. А как в Швеции, куда я попал с 300 долларами в кармане, достать камеры, пленку, транспорт, персонал?.. Но напор у меня в тот момент был такой, что, приехав 5 декабря в Стокгольм, 7-го я уже нашел продюсера, а 8-го у меня уже были камеры с операторами, две автомашины и бригада техников.
 |
С официальной советской точки зрения в 1987 году эта фраза была вызывающей. На следующий день это отметили все газеты. При выходе из зала мы столкнулись с ним на мраморной лестнице. Увидев меня, он крикнул поверх голов: «Саша! Ну, как я прошел?» В ответ я поднял два больших пальца над сжатыми кулаками. Иосиф довольно улыбнулся.
Надо сказать, что советские дипломаты и журналисты лекцию проигнорировали. Я был в академии единственным человеком из нашей страны. Вероятно, поэтому на следующий день меня пригласил к себе советский посол Борис Дмитриевич Панкин, бывший редактор «Комсомольской правды». Он был огорчен: «Зачем Иосиф это сделал? Я в каждой шифровке пишу в Москву, что не надо нам повторять прежних ошибок. Неужели истории с Пастернаком и Солженицыным ничему не научили? Присуждение премии Бродскому можно было записать себе в актив, особенно в эпоху перестройки. А он такое про Ленина…»
10 декабря состоялась церемония вручения премии. Этот ритуал за долгие годы отработан до мельчайших подробностей. Лауреаты, прежде чем сесть в кресла, делают полукруг по сцене. Иосиф, явно не привыкший к фраку, шел, держа руки за спиной. Так ходят заключенные. Но в его кармане лежал галстук Пастернака.
На следующий день Иосиф выступал в Культурном центре Стокгольма. Зал был забит битком. На входе царил такой ажиотаж, что нашей съемочной группе с аппаратурой пришлось пробираться через какие-то подвалы. Иосиф читал свои лучшие стихи. В том числе посвященные загадочной М Б. Публика устроила ему овацию.
После выступления мы установили видеокамеру в его гримерке, и Иосиф дал интервью для моего фильма. Вот о чем мы говорили.
— Хотели бы вы приехать на родину?
— Хотел бы.
— Тогда, надеюсь, мы скоро увидим вас в России…
— Честно признаюсь, я этого немного боюсь. А что касается надежды, то замечательный английский мыслитель Фрэнсис Бэкон сказал: «Надежда — это хороший завтрак, но плохой ужин».
— Вы жили в Ленинграде, в Питере, совсем недалеко от того дома, где жил когда-то Нобель. Когда вы проходили мимо, никаких параллелей не возникало?
— (Улыбнувшись.) Абсолютно никаких!
— Я думаю, что когда-нибудь на том доме, где вы жили, тоже появится мемориальная доска с надписью об этом.
— Мемориальные доски появляются только после смерти человека. Так что чем позже это произойдет, тем лучше.
— Какую линию в русской поэзии вы продолжаете, кто были ваши учителя?
— Этот список довольно большой, начиная с Кантемира, — Державин, Баратынский, Александр Сергеевич, конечно, Вяземский. В двадцатом веке для меня наиболее существенными были Цветаева, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Заболоцкий, Клюев. Из послевоенного поколения — Слуцкий. А учителем моим всегда был Рейн.
 |
— Что говорить… Надеюсь, они понимают, какую дорогу себе выбрали…
Именно в тот день, когда он читал свою нобелевскую лекцию, я попросил его написать несколько слов своим читателям на родине. Он взял фломастер и вывел на листе: «Наилучшие пожелания читателям журнала «Огонек». Иосиф Бродский. 8 дек. 1987 г. Стокгольм». Тогда в журнале собирались напечатать его стихи. Почему сорвалась эта публикация, я не знаю, но, думаю, будет правильно, если послание великого поэта, пусть и спустя 20 лет, дойдет до тех, кому оно было адресовано.
ФОТО: ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА СТЕФАНОВИЧА; BORJE THURESSON/AP
Источник: http://www.ogoniok.com/5026/22/
